Миры Артёма Каменистого. S-T-I-K-S. Окаянный. Антон Текшин
походный рюкзак для одинокого выживальщика.
Кабина неожиданно оказалось закрытой, я лишь убедился через форточку в отсутствии ключей в замке зажигания, и не стал лезть внутрь. До акробата мне ещё ой как далеко, ещё застряну ненароком. Вряд ли в бардачке окажется что-то кроме бумаг на машину и походного ремнабора с отвёртками. Самое важное уже нашлось, спасибо прижимистости Егорыча.
Положив сумку на пол, я двумя руками схватил обнаруженную в одном из нижних боксов запасную канистру и поволок её наружу. Тяжело, но куда деваться, будем считать это обязательной физиотерапией для выздоравливающего.
Предстояло щедро облить каждый фрагмент тел, разбросанных по округе, и постараться не испачкаться самому ещё больше. Проблема с разжиганием огня передо мной не стояла – в кармане куртки Ильи нашлась зажигалка в комплекте с пачкой тонких сигарет. Терпеть не могу запаха табака, мало того, что отбивает обоняние, так и слышно тебя зверю за версту. Подумав, я всё же не стал их выбрасывать – вдруг, когда пригодятся для налаживания контакта?
Через минут тридцать кропотливого труда канистра опустела. Я поджёг заранее смоченную тряпку, и, отойдя на безопасное расстояние, бросил её на ближайшие останки. Пыхнуло жаром, маленькой взрывной волной взметнув сухие листья в воздух. К счастью, трава вокруг была ещё достаточно зелёная, так что лесной пожар маловероятен.
Всё, дело сделано. К тому, что останется после едкого пламени, животные ни за что больше не притронутся, из-за неистребимого запаха бензина. Надеюсь, это будет касаться и местных мутантов – как обычных, так и всяких Крепышей. И плевать, что сюда на огонёк может явиться кто-нибудь нехороший – не могу я оставить мужиков в таком виде, просто уйдя, стыдливо отводя взгляд.
Это не в моих правилах.
Глава 4
К полудню воздух прогрелся так, что пришлось снять куртку и идти в одной больничной пижаме. Слишком тепло здесь для осени, хотя местность вокруг вполне себе походила на алтайские предгорья. Дорога, извиваясь согласно перепадам рельефа, продолжала уводить меня на восток, подальше от развороченной машины. Возвращаться к треклятому перекрёстку, из-за которого мы и повернули назад, я не стал – до него было километров двадцать обычного полотна, вдоль которого нет ничего интересного, а в моём нынешнем состоянии это практически весь дневной переход.
Однако загадочное лекарство действовало безотказно – с каждым пройденным метром моя поступь становилась уверенней, хотя поначалу я едва передвигал ноги. Постепенно походка выровнялась, став обычным пенсионерским ковылянием, и это уже был существенный прорыв. Можно сказать – втянулся. Правда, чтобы не загнать себя, как лошадь Пржевальского, приходилось каждый час делать короткие привалы, восстанавливая силы. Мышцы, отвыкшие от каких-либо нагрузок за год, горели огнём, но я всё равно улыбался как распоследний дурак, с интересом разглядывая открывающиеся взору пейзажи.
Всегда любил горы. В них я вырос, возмужал, потом