Послание с «того» света. Татьяна Окоменюк
твое – ку-ку! Все сперли, супостаты, чтоб их выводили гулять только в ошейнике!
Через полуприкрытую дверь он слышал, как мать «разговаривает» по телефону со своей «заклятой подружкой» Софьей Израилевной Ицыкович. «Беседы» эти, рассчитанные исключительно на его уши, Певзнер называл про себя «театром одного актера».
– Ой, Софа, даже не спрашивай! – страдальчески стонала Ираида Львовна. – Чтоб всем врагам было так, как мне сейчас! … Да ничего особенного – Аркаша загоняет маму в гроб, чтоб ему стать мишенью для голубей! Каждое его ядовитое слово поднимает мне давление на два столбика и увеличивает уровень сахара в крови. Он хочет-таки, чтоб я умерла и освободила жилплощадь, которую он тут же отдаст какой-нибудь проходимке… И не говори, дорогая: сыновья – это жизнь, выброшенная в форточку!
Громко хлопнув дверью, Аркадий встал под душ. Нежась под горячими струями попахивающей хлоркой воды, он решил, что сегодня останется ночевать в мастерской. Если не делать пауз в общении с матушкой, недолго и в Кащенко перекочевать. И как отец умудрился не спрыгнуть с мозгов, прожив с ней столько лет?
Выходя из ванной, Аркадий унюхал доносящиеся из кухни аппетитные запахи и услышал совершенно спокойный голос матери: «Нет, Софа, никакая она не французская… Врет, как адвокат. Уж я-то, мать художника и вдова искусствоведа, в красках разбираюсь… Говорю тебе: плешь свою она красит разогретой баночкой йогурта с добавлением двух столовых ложек хны и одной – басмы… А что ей вообще может идти с таким патриотическим носом? Им же жуков из-под коры доставать можно!.. Нет, ну ты – совершенно другое дело. Ты – дама эффектная, представительная…»
Певзнер хихикнул. Только вчера в телефонном разговоре с носатой Розой мать сказала о Софье Израильевне: «Если эта каменная баба с острова Пасхи купит гимнастический обруч, он будет ей как раз впору».
Увидев на пороге сына, мадам Певзнер стала закругляться: «Ладно, Софочка, встретимся на вернисаже. Критики пишут, что это – не картины, а „марсианские хроники“… Я, как вдова искусствоведа, хочу в этом убедиться. Ну да… Роза с Альбиной, чтоб им смотреть по телику одну рекламу, тоже собираются явиться в своих „лапсердаках“. Ну, в тех, „дизайнерских“, которые якобы от Андреяновой… ха-ха-ха. Целую тебя, дорогая!»
Стол был полностью накрыт к завтраку. Там стояли внушительных размеров пиала с золотистым бульоном из куриной грудки, холодец из петуха, гречневая каша с куриной «котлеткой» во всю тарелку, салат из свежей редиски со сметаной, ароматный яблочный пирог и пузатая прозрачная чашка с белым чаем.
Последним Ираида Львовна гордилась особенно. Этот гастрономический изыск был «ноу-хау» чайных церемоний. Заключался он в том, что чаинки, собранные специальным образом, при заваривании в чашке раскрывались в изумительно красивые цветы.
Аркадий этот чай терпеть не мог – и за его терпко-сладковатый привкус, и за странную маслянистость, и за похожие на медуз самораскрывающиеся цветы. Мать же,