Десять вещей. Проза и стихи. Олег Герт
а мне было уже за сорок, казалось бы, удивляться уже не следует, – насколько может измениться женщина, которая ещё вчера, буквально вчера, выглядела или казалась любящей, искренней, верной и понимающей!.. Ну, а потом я пришёл к выводу, к которому должен был прийти давным-давно, если бы не был так влюблён: мы не видим человека, в которого влюбляемся, мы видим его выдуманный нами же образ. Человек с годами не меняется – умирают наши иллюзии по его поводу…
– Дети, я полагаю, живут с матерью?
– Да, – кивнул он, глядя в окно и поглаживая длинными пальцами выгнутую ручку чайного подстаканника, – Мы изредка видимся, хотя не так часто, как хотелось бы мне… И им тоже, я думаю…
Я покачал головой.
– И вы, само собой, ни в чём не обвиняете её, а вините только себя? – спросил я, – Думаете: ведь именно вы проявили жизненную близорукость: увидели и полюбили не реального человека, а выдуманный вами образ, так? Именно вы, будучи старше и умнее, не смогли обеспечить мир и понимание в семье, не правда ли? Вы и только вы отвечаете за неудавшуюся семейную жизнь? Браво! Если бы вы знали, сколько раз в своей журналистской карьере я слышал или читал о подобных историях!
Мне всегда было непонятно, почему это умные, взрослые, успешные во многих областях мужчины оказываются так беспомощны во взаимоотношениях с женщинами… А потом, когда следует разрыв, – а следует он, как правило, именно из-за женщины, – они выплачивают своим бывшим жёнам содержание, они остаются без общения с детьми, они страдают и переживают… Вы и вправду видите в этом свою и только свою вину?!
Простите, если мое предположение заденет вас: но из того, что вы говорите, или вернее, не говорите о причине вашего разрыва, из того, как вы об этом не говорите, следует только одно. Жена изменила вам, возможно, изменяла неоднократно, и именно это побудило вас к разрыву… Но даже и здесь, вместо того, чтобы назвать вещи своими именами, назвать блудницу блудницей и просто вышвырнуть ее за дверь… вместо этого вы и подобные вам, – еще раз простите за резкость, – делают все, чтобы дать сохранить этой блуднице лицо, защитить, так сказать, её честь, которой давно уже не существует, да еще и обеспечить её содержанием… Неужели вы не видите очевидной несправедливости такого положения? Несправедливости жизни и самой ситуации, в которой вы оказались?
Мое выступление, по-видимому, получилось весьма горячим. Он задумался.
– Что же, вы во многом угадали практические факты моей истории, – сказал он после небольшой паузы, – Ваша оценка и интерпретация этих фактов для меня тоже понятна. И, поверьте, приходила мне на ум. Первое время я буквально ощущал себя героем «Крейцеровой сонаты» – что ещё раз подтверждает величие литературных гениев, их умение находить типичное и универсальное в том, что каждому из нас по отдельности кажется исключительным…
Поверьте, я могу быть жестким, – он вскинул на меня глаза, и я увидел,