Десять вещей. Проза и стихи. Олег Герт
быть прочитанным. И понимаю, что для этого надо быть опубликованным. Но, и это во-вторых: у меня уже есть как минимум один читатель. И я уверен, что он читает все, что я пишу, а многое даже, возможно, и одобряет…
– Снова метафизика, – заметил я, – Вы о Боге, полагаю? Утешение непризнанного литератора: «Зато меня читает Бог»?.. Простите, но этак мы уйдем от действительности крайне далеко…
– Да, но вы не дослушали, – продолжал он, – Этот читатель, он также, как вы догадываетесь, и самый могущественный издатель и распространитель. И у меня нет сомнений: если то, что я делаю, представляет хоть какую-нибудь ценность – это будет опубликовано, будет прочитано рано или поздно. А цели прославиться литературным трудом, равно как и заработать им, у меня, как вы опять-таки, вероятно, догадываетесь, нет… Так что и получается, я кругом в выигрыше.
Он уже почти открыто смеялся. Я смотрел на него с недоверием.
– Пусть так, – произнес я наконец, – По-видимому, судьба Кафки представляется вам вполне приемлемым вариантом. Что ж, прославиться после смерти – тоже в меру честолюбивый вариант, и это я принимаю. Правда вопрос еще, найдется ли для вас свой Макс Брод…
– Да нет же, – отозвался он, – Мои честолюбивые планы не выходят за пределы собственной жизни, и идея посмертного признания не греет меня совершенно. Я просто пытаюсь принести пользу своим литературным трудом, – а степень полезности пусть определяют без меня.
Кафка, кстати, тоже неудачный пример: у меня нет никаких требований к душеприказчикам по уничтожению моего литературного архива. Нет, не хочу себя редактировать… Если будут публиковать, пусть публикуют всё: не прочтя дури и бессмыслицы, не увидишь и разумного зерна…
Он начинал меня злить.
– Вы опять смеётесь, – сказал я, – Ладно, не хотите серьёзно, как хотите. Честное слово, странно видеть творческого человека, настолько бестрепетно относящегося к результатам своего труда. По-моему, это начинает походить на юродство. Вы или лицемерите и пытаетесь произвести на меня благоприятное впечатление… хотя зачем вам это, благоприятное впечатление на случайного поездного попутчика много моложе вас? …или совсем уж непритязательно относитесь к жизни.
Я внимательно посмотрел на него.
– Вы не испытываете, по вашим словам, ненависти и презрения к женщине, предавшей вас и разлучившей вас с детьми. Вы пишете в стол и не испытываете ни досады, ни уныния по поводу того, что вас не печатают. Вы не чувствуете жалости к себе? Вас не гложет честолюбие? Вы святой? Простите за прямоту… Можете считать, что это профессиональная провокация журналиста, но ответьте мне: вы и вправду не считаете, что жизнь к вам несправедлива? И в вас действительно нет презрения к этой жизни? Вы человек в возрасте… А я редко встречал людей в возрасте, – за исключением полных кретинов, – которые не разочаровались бы в жизни к пятидесяти годам… Вы исключение?
Он