Что такое глобальная история?. Себастьян Конрад
религия (например, ислам vs индуизм) и раса, было во многом продуктом внешних вмешательств и соглашений различных сил в условиях колониализма[93].
Во-вторых, постколониальный подход рассматривает сопряженность современного мира как точку отсчета для своей транснациональной историографии. Страны и цивилизации не считаются здесь чем-то естественно сложившимся. Напротив, ученых интересует, как такие образования, как «Индия» или «Европа», были созданы в контексте глобального обращения идей. В результате акцент делается на относительности структуры модерного мира. Такой подход вступает в противоречие с евроцентричной всемирной историей, основанной на представлении о том, что европейско-американское развитие происходило изолированно от остального мира и потому может изучаться исходя исключительно из внутренних факторов. Постколониальные исследования стараются преодолеть туннельное видение, объясняющее историю Европы «изнутри».
Это ведет, в-третьих, к пониманию того, что процессы глобальной интеграции надо рассматривать в терминах неравных (колонизаторы и колонизируемые) сил. Такая трактовка проблемы власти порождает важнейшую для постколониализма критику теории модернизации, а также тех вариантов мировой истории, которые непосредственно из нее вытекают. Растущая взаимосвязанность современного мира неотделима от колониальных условий, в которых эти связи формировались. Такой взгляд отвергает слишком поспешные утверждения о «естественности» глобализации, ставшие общим местом во многих работах по истории экономики, где говорится об анонимных процессах рыночной конвергенции, о регулировании цен на товары и о межрегиональной интеграции рынков труда, и все это подается так, будто является чуть ли не следствием незыблемых исторических законов, управляемых исключительно «невидимой рукой рынка», о которой писал Адам Смит. В действительности интеграция рынков происходила под воздействием прекрасно всем видимого кулака империализма. Она зависела от принудительного или обусловленного кабальными договорами труда, от выкачивания сырьевых ресурсов, от насильственного «открытия» рынков (как в Латинской Америке и Восточной Азии), от империалистического финансового управления – такого, которое накладывалось на Османскую империю или цинский Китай. То, что во многих исследованиях описывается как самопорождающаяся «глобализация», было на самом деле навязано колониализмом.
Наряду с теорией мир-систем, постколониальные исследования остаются одной из самых продуктивных парадигм, на которые могут опереться глобальные историки. В то же время глобальный подход надо понимать и как ответ на тупик, в который зашли постколониальные исследования. Начиная с 1990–х годов они подвергались критике по нескольким параметрам. Два направления этой критики особенно актуальны, поскольку от них зависит степень полезности этого подхода для глобального анализа.
Первое