Что такое глобальная история?. Себастьян Конрад
и распространения внешних влияний, с одной стороны, и роли внутренних традиций, с другой. Процессы структурной дифференциации не вели повсеместно к идентичным результатам. В основе идеи «множественных модерностей» лежит попытка освободить анализ незападных обществ от таких понятий, как «имитация», «оригинал и копия», а также признать принципиальное равенство множества оригинальных опытов модернизации.
Таким образом, понятие «множественных модерностей» может быть полезно эвристически. На теоретическом уровне, однако, оно не кажется полностью убедительным. Приведем три возражения. Во-первых, программа «множественных модерностей» все еще страдает отсутствием четкости и ограничивается сферой культуры. Поэтому не совсем понятно, являются ли «множественные модерности» потенциально бесконечным набором социальных моделей без какой-либо связи с объединяющими структурами. Если дело обстоит именно так, то возникает вопрос: что же делает их все же модерными? Гораздо чаще эта программа, похоже, ведет в конечном итоге к идее единственной модерности, определяемой обычными социологическими параметрами функциональной дифференциации, рационализации и «расколдовывания мира», воплощением которых служат государственная бюрократия и капиталистические рыночные механизмы. Если цель состоит именно в этом, тогда уместнее говорить о вариациях единой модерности, получающей различные воплощения в разных культурах.
Во-вторых, многие сторонники данного подхода признают специфическую для каждой цивилизации модернизационную динамику, но трактуют ее в каждом случае как самодостаточную единицу. Территориально фиксированное (национальное) общество, таким образом, подменяется более или менее герметически закрытой цивилизацией, чье развитие полагается эндогенным и зависимым только от ее отличительных культурных особенностей. Гомогенность каждой отдельно взятой цивилизации редко подвергается сомнению. Более того, ее культурной сущностью (и институциональной динамикой) часто считают религию – особо проблематичная предпосылка при объяснении социальной преемственности вплоть до наших дней. Сосредоточенность на культурном различии в этом случае рискует обернуться своего рода культурализмом, в котором таится опасность эссенциализации, то есть убежденности в том, что каждая цивилизация обладает вневременной, неизменной культурной сущностью, несовместимой ни с какой другой.
В-третьих, в пользу данной теории говорит то, что она открыто признает культурную автономию различных частей мира и не уравнивает модерность с распространенными на Западе идеями и институциями. Однако постулируя цивилизацию в качестве дискретной единицы анализа, определяемой автономными процессами культурного развития, данная теория игнорирует долгую историю взаимодействий исследуемой цивилизации. История современности поэтому прочитывается как состоящая из аналогичных, самосозидающихся цивилизаций, а долгой