Россия–Грузия после империи (сборник). Сборник статей
о стремлении расширить домен «ру» с помощью захвата, наживы и мародерства:
А у меня есть повод ненавидеть этот народ, знаете? – проговорил Валерий, – во-первых, потому что они – наглая толпа чернозадых, и больше ничего, во-вторых, все несчастья России – от них, или от чеченцев! (Мегрелишвили, Деметрашвили, 2010, 5).
В постсоветский период в русской и грузинской литературе появляется сюжет столкновения между грузинами и советскими/российскими войсками. В русской литературе доминирует взгляд очевидца столкновений в Грузии, который удивлен произошедшим и разочарован потерей старого романтизированного мира. Грузинские писатели придерживаются тенденций, доставшихся им в наследство от писателей прошлых лет: продолжается традиция в изображении России как страны-угнетательницы; не прекращается тема насилия. К новшествам относятся сюжеты описания хода боев с российскими войсками; смена риторики сомнений на неприкрытую критику, обращение к виртуальной реальности и компьютерной игре. Августовская война стала толчком для появления в литературе словосочетания «русско-грузинская война», что ранее не существовало ни в истории, ни в литературоведении.
Свидетели войны и кавказский контекст
Знаковым для литературы постсоветского периода является образование групп писателей, которые стали свидетелями не только тбилисских событий и Гражданской войны 1990-х в Грузии, но и свидетелями других войн. Например, войны в Абхазии. Благодаря им читатель узнает о смерти, ранах, разочарованиях и боли в те времена. К группе писателей-сухумцев принадлежат Гурам Одишария и Гела Чкванава.
Образ врага, вопрос потери территорий, национальный вопрос, отдельные биографии боевиков-убийц не находят места на фоне человеческих трагедий. Грузинские писатели стараются абстрагироваться в своих произведениях от политико-исторического фона и смотрят на происшедшее как на трагедию всех участников, вовлеченных в конфликт. Причина такого подхода кроется в космополитизме жителей Абхазии, живших в своем особом мультикультурном приморском мире, где каждым жителем были уважаемы языки и культуры соседей. Например, об атмосфере жизни в довоенном Сухуми – столице Абхазии пишет Одишария в романе «პრეზიდენტის კატა» [Кот президента] (2008). Это был пестрый, дружелюбный, пропитанный юмором город. Автор перемешивает страшные картины с эпизодами, пронизанными юмором как приемом защитной реакции, являющимся отличительной чертой его произведений. В романе «Очкастая бомба» (2015) Одишария выстраивает сюжет по принципу смешения отрывков видеопленки. Это различные сцены – от военных до мирных (например, «Конкурс задниц Родины») или страшных социальных картин: репортаж о женщине-самоубийце, с наполовину снесенным черепом, вынужденной пойти на смерть, чтобы отдать сердце нуждавшемуся в операции сыну; или о женщине, несшей в сумке тело своего ребенка, погибшего при бомбежке. Некоторые