Маленькая страна. Гаэль Фай
как кровь из раны, трескучая брань сотрясала ночь. Потом шум выплеснулся из дома во двор. Мама страшно кричала у меня под окном, вдребезги разнесла ветровое стекло нашей машины. На миг все затихло, и снова накатила ярость, захлестнув все вокруг. Я проковырял мизинцем дырку в марлевом пологе от комаров и видел, как мечутся папины и мамины ноги в щелке света под дверью. Их голоса перемешивались, срывались на высоких и басовых нотах, рикошетом отскакивали от каменного пола, эхом отдавались под навесным потолком. Я перестал понимать, французский это или кирунди, крик или плач, дерутся мои родители или грызутся насмерть уличные собаки. Я из последних сил вцепился в свое счастье, но, как ни старался его удержать, оно выскальзывало из рук, сочилось липким пальмовым маслом, как тот завод в Румонге. Да, это было последнее воскресенье, которое мы провели вместе, вчетвером. В ту ночь мама ушла из дому, папа остался один и еле сдерживал рыдания, Ана спала без задних ног, а я все раздирал мизинцем марлю, которая всегда защищала меня от комариных укусов.
4
КРождеству все худо-бедно утряслось. Родители долго спорили, с кем из них мы проведем праздники, и в конце концов договорились: я останусь с папой, а Ана поедет с мамой к ее тете Эзеби, которая жила в Кигали, в Руанде. Первый раз с 1963 года мама возвращалась в Руанду. Казалось, после новых мирных соглашений между правительством и мятежным Руандийским патриотическим фронтом, состоящим из детей беженцев, маминых ровесников, ситуация должна стать более стабильной.
Ну а мы с папой провели Рождество вдвоем. Я получил в подарок красный велосипед BMX, украшенный разноцветными кожаными кисточками на концах руля. И был так счастлив, что утром двадцать пятого декабря, чуть только рассвело, не дожидаясь, пока проснется папа, побежал показывать свой велосипед близнецам из дома напротив, в начале нашего тупика. Они были поражены. Мы стали выделывать зигзаги на велосипеде по гравию. И тут явился папа, в полосатой пижаме, злой, и при всех закатил мне оплеуху, за то что я без спроса ушел из дому так рано. Я не заплакал, вернее, несколько слезинок пролилось, но скорее из-за пыли, которую мы подняли своими вензелями, или из-за застрявшей в глазу мошки.
На Новый год папа решил свозить меня на экскурсию в лес Кибира. Мы переночевали в деревне у пигмеев-гончаров, расположенной на высоте более 2300 метров над уровнем моря. Температура было около нуля. В полночь папа дал мне отхлебнуть бананового пива, чтобы согреться и в честь наступившего нового, 1993 года. Потом мы все улеглись на земляной пол вокруг костра, тесно прижавшись друг к другу, и заснули.
Рано утром мы с папой на цыпочках вышли из хижины. Пигмеи еще спали, положив головы на калебасы с урвагва, банановым пивом. Земля заиндевела, росинки превратились в белые кристаллики, вершины эвкалиптов тонули в густом тумане. Мы пошли по извилистой лесной тропе. Я поймал на трухлявом стволе большого черно-белого жука и посадил его в железную коробку как первый экземпляр будущей коллекции насекомых. По мере того как солнце поднималось все выше,