Продолжая движение поездов. Татьяна Дагович
придется долго ждать на вокзале, возможно, всю ночь. Но Сузанне не тревожится – в таких ночах нет ничего страшного, кроме количества кофе, зато утро приходит как воскресение: с чистого листа расписание соблюдается безоговорочно, вчерашние поломки устранены и самоубийцы экстренно социализированы.
В вагоне душно. Сквозь темное небо заходит на посадку самолет, совсем низко – значит, аэродром недалеко. Луч прожектора проходит сквозь стекло, гул, цветные блики. Скользнув взглядом по вагону, Сузанне замечает, что все пассажиры в упор смотрят на нее. Расширенные глаза. Застывшие зрачки. У женщины напротив вздрагивают губы.
Отворачивается к окну. Она, что ли, виновата, что поезд стоит? Свет слепит, но гул самолета затихает, огни исчезают. Неподвижный вагон тих – ни шепота, ни шелеста страниц или пакетов.
Простояв полчаса, поезд наконец тронулся. Сузанне включила ноутбук – сегодня еще ни разу не проверяла почту. Боковым зрением заметила, что женщина напротив читает книгу и остальные попутчики, кто не впал в дорожный транс, занимаются мелкими путевыми делами: листают сообщения, играют на телефонах, слушают музыку, едят бутерброды, студент делает пометки в ксерокопиях научных трудов, пожилая дама вяжет. Все как всегда.
Новое письмо от Шурца. Давно он не писал. «Еще один заказ, хорошо», – подумала Сузанне – но письмо было без вложений и совсем короткое: «Привет, Сузанне! Как у тебя дела? Если у тебя есть возможность, приезжай, пожалуйста, ко мне. С наилучшими приветами…»
Она тревожно удивилась. Зачем приезжать? Привыкла большую часть дел решать по мейлу, но официальная часть писем приходила на адрес Шурца – он сканировал их и пересылал. Проблемы с налоговой? Ответила: «Напиши, пожалуйста, в чем дело!» И тоже – сердечные приветы…
Отель в этом городе пришелся ей по душе – в старом фахверковом здании. Стильный. Вообще на удивление красивый городок с уютной площадью, окруженной домами шестнадцатого века (строители не забыли написать на балках Anno Domini – год Божий – и прибавить нравоучения).
Поднялась на лифте, по пыльной красной дорожке затащила чемодан в номер. Теперь можно расслабиться. Достала из рюкзака сок, печенье, включила ноутбук – толком не решив зачем – музыку послушать, что ли, развешивая вещи на плечики? Нашла в чемодане свой маленький – специально для путешествий – утюг.
Двери шкафа были зеркальными. Стала напротив зеркала, держа в руках футболку. Бабушка стоит возле зеркала. В зеркале отражается комната и женщина с сиреневыми волосами, аккуратным нимбом поднимающимися над высоким лбом. Поверхность зеркала – поверхность воды. Через зеркало течет время, отчего поверхность мнется, покрывается рябью. Бабушка становится старше, становится больной, почти лысой, в смятой постели, но сквозь измученное лицо просвечивает личико младенца – головка тоже едва прикрыта мягким пушком. Бабушка продолжает меняться, становится аккуратно сложенными в земле косточками, сквозь которые просвечивает