Любимая чужая. Надежда Волгина
сидела на кровати, уставившись в чернеющее незанавешенное окно, а Роман периодически ломился в дверь, взывая к моему разуму. Я же не отвечала, пока рассвет не раскрасил сумерки. Тогда он грозно заявил, что из-за меня явится домой поздно, а родителям обещал прийти пораньше. Дверь я открыла, но разговаривать с ним отказалась. Он же уходя обозвал меня истеричкой и честно признался, что не любил никогда. Зря старался – сделать еще больнее у него не получилось.
Весь день я не покидала своей комнаты. Ира через дверь тоже пыталась поговорить со мной. Именно так я от нее узнала, что с Романом у них уже вот так вот не в первый раз, и кажется она в него влюбилась. Получается, что занимались они этим у меня под носом, пока я крепко спала, ни о чем не догадываясь. Ниже падать было некуда.
Под вечер я поняла, что не могу больше оставаться в одной квартире с предательницей. Да еще и Роман не дай бог заявится. В состоянии крайнего отупения я вышла из дома и пошла куда глаза глядят. Накрапывал дождь и постепенно все усиливался. Одета я была не по погоде – схватила с вешалки первое, что попалось под руку, чем оказался пиджак. Да и тот уже промок.
На одинокой лавке я решила передохнуть, вот там меня и нашел Андрей Сергеевич, который потом для меня стал просто Андреем…
Я поднялась в свою комнату и какое-то время просто сидела на заправленной идеально, без единой складочки кровати. Вяло размышляла на тему, почему людям так интересна чужая жизнь. Не зная ничего, они делают выводы, которыми не стесняются делиться с другими. Придумывают историю другого человека, которая со временем обрастает подробностями, обретает все новые краски и начинает жить самостоятельно. Особенно если эта история похожа на сказку о Золушке, по их мнению. Но я точно не Золушка и жизнь моя далека от сказки.
В ту ночь, что стала для меня первой в доме Андрея, я едва не умерла.
Смутно помню, что меня кто-то осматривал и пытался достучаться до моего сознания. Я и видеть-то толком ничего не могла, и слышала все, словно находилась глубоко под водой. Но несмотря на такое состояние, я все понимала, что рядом со мной врач, и он пытается вытащить меня из-под воды.
Помню слабую реакцию тела на уколы, которых мне сделали несколько, и как проваливалась в вязкий сон.
Гораздо позже я узнала, что пролежала в горячке шесть дней. Что все эти дни меня все время заходил проверять мой спаситель. А возле кровати неотлучно находилась сиделка. Она мне мерила температуру, ставила капельницы, делала инъекции… Кроме обязанностей медсестры еще и выполняла работу санитарки: обтирала меня дважды в день, меняя белье; перестилала постель…
Лечили меня от воспаления легких, не подозревая, что душа моя неизлечимо больна. И именно эта болезнь сделала мое выздоровление длинною в месяц.
Лишь через три недели постельного режима врач разрешил мне выходить на прогулку в сад. Оказавшись там впервые, я поняла, что уже практически наступило лето. Как распускаются листья на деревьях, я пропустила. Да и цвет уже почти со всех опал, устилая