Креститель. протоиерей Александр Акулов
Я русский князь!..
– Ты не князь, у тебя мать ключница!.. – зло произнес Ярополк и ударил брата по руке.
– Неправда! – нанес ответный удар Владимир.– Она древлянская княжна!.. Мне дядя говорил…
– Твой дядя врет! – усмехнулся Ярополк.– Он просто слуга! И когда я стану князем киевским, ты тоже станешь мне слугой!..
– Я князь!..– отбивался Владимир, загнанный в угол.
– Слуга!.. – наседал брат.
Тогда Владимир отбросил игрушечный меч и в ярости бросился на брата с кулаками. Они упали на землю и, сцепившись, покатились по ней, награждая друг друга тумаками. Захлебывались в лае собаки. Олег пытался разнять братьев, но это было бесполезно. Только могучие руки Добрыни смогли развести Ярополка и Владимира. Оба тяжело дышали, на лицах остались ссадины и царапины, а в глазах горела недетская ненависть.
– Нехорошо, княжата! – пристыдил их Добрыня.
– Не твое дело, смерд! – задыхался от злости Ярополк.
– А розги не хочешь? – разозлился и Добрыня.
– Только посмей! Я все скажу отцу и бабушке, они посадят тебя на кол!..
– Волчонок!..– одними губами произнес Добрыня и взял Владимира за руку.– Идем, княжич, от этих…
– Я покажу вам!.. – кричал Ярополк, швыряя им вслед куски дерна.
– Это мы еще посмотрим…– также шепотом произнес
богатырь.
На высоком ложе в своих покоях лежала княгиня Ольга. Перед ней, преклонив колено, стоял ее сын Святослав.
– Ты, сын, все чужой землицы ищешь, а свое не хранишь. Смотри, потеряешь и то, и другое…
– Не любо мне, мать, в Киеве быть!– отвечал князь.– Хочу жить на Дунае, хочу, чтобы там была середина моей земли. Там вольно и все пути сходятся: от греков вино и золото, от венгров серебро и кони, от славян – меха и мед… А в Киеве и ты добро правишь…
Ольга помолчала, посмотрела на образ Христа, стоявшего в углу напротив, и из ее глаз потекли слезы:
– Устала я, сын. Слышу, Бог зовет меня к себе. Как оставлю землю свою без присмотра, если ты на Дунае? Что станется с сынами твоими? Они и без того отца не знают… А печенеги, волки ненасытные, так и рыскают вокруг, ждут, когда ты уйдешь, желают испить кровушки нашей…
Святослав встал, едва не упершись в потолок материной низкой опочивальни, задумчиво теребил длинный ус.
– Устрой землю свою, погреби меня, только без тризны, а по
новому моему обычаю, посади сынов своих по уделам и ступай, куда хочешь! – сказала ему Ольга.
Светильник в руках Добрыни догорал и чадил нещадно. Владимир тряхнул своей кудрявой головой, отвлекшись от воспоминаний, встал, подошел к кадке с водой, погрузил в нее голову. Потом отфыркался и сказал дяде:
– Так-то лучше. Зови гонца.
Воевода Блуд, озираясь, вошел в шатер, и встал на колени перед Владимиром.
– Говори, с чем пришел,– велел князь.
Но Блуд несколько раз оглянулся на Добрыню, не решаясь заговорить.
– Мне нечего таить перед дядей. Говори!..
– Да-да,– поспешно заговорил Блуд. Светильник освещал только половину его лица, но все