Второй концерт Рахманинова как национальная идея: критика, полемика, интервью. Вадим Месяц
систему. Из поэзии наших соседей и друзей ушло понятие силы, тайны, счастья. Вы постоянно говорите о правах человека, но о его праве на чудо – ни слова. Беда в том, что уверенность людей светских в своих преимуществах заставляет их изгонять священное отовсюду, где оно может существовать. Война с тайной, волшебством, свободой – вот весь пафос нынешнего художественного кураторства, приводящий к уничтожению смысла, к которому люди идут всю жизнь. Томас Манн говорит: «Человек мирового города не способен жить на какой бы то ни было почве, кроме искусственной, ибо космический такт ушел из его существования, а напряжения… становятся между тем всё более опасными». Мы готовы к состраданию, к мирному существованию, сотрудничеству. Возможно ли это?
Речь идет о взаимодействии различных психотипов. Возможно, противоречия более серьезны. Андре Жид, например, считал, что «буржуа не терпит бескорыстия, беспристрастности. Он ненавидит все, что недоступно его пониманию». Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что наша зарождающаяся дискуссия происходит из-за нашего случайного попадания в мелкобуржуазное поле «духовной деятельности» со всеми вытекающими отсюда последствиями. Повсеместное безбожие приводит к еще худшему сектантству, к путанице в умах и душах, к замене книг, которыми человечество исправно пользовалось в течение трех тысяч лет, на голливудские выдумки в худшем случае и на фантазии университетских профессоров в лучшем. В так называемых интеллектуалах, в силу зачаточного состояния духа, всегда не хватает именно интеллекта и, как бы сказать… коммуникабельности, которая для меня сродни чувству юмора. Тенденции «мирового развития» усвоены: в них не осталось места ничему самостоятельному, потенциально опасному, не говоря уже о священном. Оно стало как бы последним пережитком великих эпох: за него еще можно пойти умирать, выйти на баррикады, создавать произведения искусства. Наличие этого чувства и означает разницу между животным и человеком. Неужели трудно признать, что существуют вещи, недоступные для вашего ума? Лично я в этом уверен и из-за своего несовершенства не расстраиваюсь.
Зиновий Зиник, поздравляя меня с прошедшим днем рождения, посоветовал менять религию хотя бы раз в год. Замечательное предложение, Зиновий. Если я постоянно буду чувствовать вечность за своей спиной, чувствовать пульс исполинского сердца мира, я готов менять религию ежесекундно. В доме с крепкими стенами приятно устраивать сквозняк. Религия – стадия духовного падения по сравнению с духовностью вымышленного или реального золотого века. Зато теперь человек всегда должен пребывать в становлении, развитии, невзирая на опасность и даже находясь в ее поиске. Иначе жизнь оборачивается лишь прозябанием, над защитой которого, похоже, трудятся лучшие умы эпохи. Главное, чтобы религия оставалась при этом религией. То есть полагала, что человек не может быть единственной мерой вещей. Что существует нечто более высокое и недосягаемое, ради чего и стоит жить. Ибо человек, который не