Незнакомка из Уайлдфелл-Холла. Энн Бронте
так похожи? – спросил я, несколько удивленный, но отнюдь не польщенный этой мыслью.
– Есть вроде бы что-то общее в глазах, в выражении лица, – ответила она, с сомнением разглядывая меня. – Кроме того, я, кажется, видела вас в церкви.
Я улыбнулся. То ли что-то в самой улыбке, то ли в воспоминаниях, которые она пробудила у моей собеседницы, явно пришлось ей не по вкусу: она вдруг снова приняла тот гордый, надменный вид, который еще в церкви необъяснимо всколыхнул во мне природную греховность, и этот вид холодного презрения, принятый ею с необычайной легкостью, не исказив ни единой черты ее лица, казался его естественным выражением и был для меня вдвойне оскорбительным, ибо я не мог заподозрить ее в притворстве.
– Прощайте, мистер Маркхем, – вымолвила она и, не удостоив меня больше ни слова, ни взгляда, удалилась вместе с ребенком в сад; я же отправился восвояси, исполненный злости и разочарования. Едва ли я смогу объяснить тебе, откуда они взялись, а посему не буду и пытаться.
Задержался я лишь для того, чтобы забрать ружье и рог для пороха, а еще дать кое-какие наставления одному работнику с фермы, после чего зашагал к дому викария, дабы немного развеяться в обществе Элизы Миллуорд и усмирить разбушевавшиеся чувства.
Как обычно, я застал ее за вышиванием (увлечение берлинской шерстью[20] еще не было распространено), а ее сестра с кошкой на коленях сидела в уголке у камина и штопала чулки, сваленные возле нее в кучу.
– Мэри! Мэри! Убери это с глаз долой! – тараторила Элиза, когда я вошел в гостиную.
– Ну вот еще! – последовал невозмутимый ответ, но мое появление прекратило перепалку.
– Ах, мистер Маркхем, как вам не повезло! – заметила младшая сестрица, кокетливо поведя глазками. – Папенька только что вышел по церковно-приходским делам, и, вероятно, его не будет больше часа.
– Не беда, я охотно проведу несколько минут в обществе его дочерей, если они мне позволят, – сказал я и, придвинув стул к огню, уселся, не дожидаясь приглашения.
– Ну что ж, если вы будете хорошо себя вести и сумеете нас развлечь, мы возражать не станем.
– О нет, умоляю, обойдемся без условий! Я ведь пришел не доставлять удовольствие, а искать его, – был мой ответ.
И все же я счел разумным немного поусердствовать, дабы сделать свое общество приятным, и, очевидно, ни одно мое усилие, даже самое малое, не прошло даром, ибо я еще никогда не видел мисс Элизу в таком прекрасном расположении духа. Похоже, мы получали обоюдное удовольствие друг от друга и ухитрялись вести оживленный, веселый, хотя и не очень глубокомысленный разговор. Это был почти тет-а-тет[21], потому что мисс Миллуорд если и раскрывала рот, то лишь изредка: поправить какое-нибудь необдуманное суждение или чересчур напыщенную фразу младшей сестры, а один раз попросила ее достать клубок, закатившийся под стол. Однако сделал это я, как того требует долг.
– Благодарю вас, мистер Маркхем, – сказала она, когда я передал ей клубок. – Я бы и сама достала, да вот
Берлинская шерсть (берлинское шитье) – вышивка шерстью по канве или холсту.
Тет-а-тет (фр. tête à tête – буквально: голова к голове) – наедине.