Транзит. Алексей Пишенков
вспаханного поля в пятидесяти метрах от крайнего винного погреба у края леса. Парашют, неспешно падая, накрыл его тело. Человек не двигался. Обстрелянные немецкие солдаты уже знали все финты русских: они даже раненые старались уничтожить как можно больше людей противника и, притворяясь мёртвыми, ждали, пока немцы подойдут близко, а уж потом стреляли из пистолетов и кидали гранаты.
На более-менее безопасном расстоянии эсэсовцы окружили место падения парашютиста и остановились с автоматами, наведёнными на скомканный шёлк и фигуру под ним. Крошка поднял руку вверх – «стоять» – приблизился к пилоту и приподнял парашют, держа пистолет наготове.
Тело в лётном комбинезоне не двигалось, не стреляло и не бросало гранаты. Около его ног на сухой твёрдой земле расплывалась тёмная кровавая лужица. Глаза были закрыты. Расстёгнутый шлемофон от удара о землю приоткрыл голову, показав растрёпанные длинные русые волосы – это была женщина. Точнее, девушка, максимум лет двадцати. В цепи пронёсся вздох. Крошка, подойдя к лётчице, вынул из её кобуры пистолет «ТТ», прошмонал комбинезон и, вытащив две гранаты «Ф-1» из бокового кармана, склонился над телом. Она ещё дышала.
– Валите за Шенкофом! Скажите: пилот – баба, ещё жива! Всем вернуться в расположение!
– Да! А ты её тут пока ещё «пошмонаешь» пару раз, досмотришь с пристрастием… чё?! – отозвалась откуда-то сзади неуместная шутка.
Крошка медленно повернулся. Этого не мог сказать никто из его боевых товарищей из «Das Reich» – принципиально никогда Крошка не пользовался своей огромной физической силой, чтобы поиметь женщину даже во время войны, и презирал всех, кто это делал, – это было его кредо.
Он мог голыми руками убить человека в рукопашном бою. За дополнительные деньги к его армейской зарплате, без зазрения совести он добровольно участвовал в расстрелах, производимых в дивизии, – это объяснял легко: «…если кого-то отсудили к смерти, то он в любом случае – уже мертвец, а я на этом хотя бы заработаю, не причинив никому вреда». Но при этом к слабому полу он относился с каким-то трепетом, не позволяя себе даже обычных солдатских грубостей, не говоря уже о том, чтобы как-то воспользоваться тем, что женщина попала в тяжёлое положение…
…Судя по всему, неосторожную глупость произнёс высокий молодой солдат, один из тех, что к ним прибились в Вене, в форме пехотинца СС, на вид лет восемнадцати.
– Слушай, мальчик, – Крошка посмотрел на него, – держи свой сраный язык за зубами. Иначе я трахну тебя пулемётным стволом в задницу без вазелина! Сейчас же позови оберштурмфюрера сюда! А от этого момента, ты – мой подшефный, буду тебя воспитывать в духе лучших традиций СС…
– Чего?..
– Ничего! Беру тебя под крылышко, цыплёнок, веди себя хорошо – и будешь в порядке. Шаг в сторону – расстрел. Понял?
– Па-ашёл ты, дедушка! Сам тёлку для себя оставляешь, это разве принцип СС?!. Товарищество прежде всего… – Юноша, видимо, предварительно лакнув на голодный желудок деревенского абрикосового