Сестра Монгольфье. Екатерина Перченкова
смерти золотая летняя кровь
растечется по венам, толкнется в сердце —
и поминай как звали.
смотри, я отныне ветер,
безымянный сторож пустых дворов,
голубых цветов, прорастающих из городских развалин.
я хранитель бумажной, ветхой и сладкой небыли,
я тот, кто за час до рассвета услышал выстрел.
я помню,
как потомок салемской ведьмы
мою душу
по буквам
на белый лист
выпускал из грохочущего «Ремингтона».
и с тех пор время суток прозрачные сумерки,
с тех пор время года лето,
время ранних яблок на солнечной стороне.
одуванчики тянут стебли из-под каменных склепов,
ибо летние травы бессмертней любых камней.
я говорю тебе: что ускользнуло во сне,
вернется во сне же -яблоком в руки, теплой звездой над крышей. в день середины лета бессильна любая нежить,
впрочем, мы сами не хуже нежити,
так уж вышло.
и когда оживают ночные тени в пустых лабиринтах улиц,
когда по спине мурашки и фары по потолку,
я вырезаю контур растущей луны
на серебряном теле пули,
я вырезаю свою улыбку на круглом ее боку.
я открываю окно, говорю, смотри же, а ты не веришь,
ты подбираешь на слух,
забываешь на вкус,
переводишь на бред.
это дорога живых,
по колено травы
и лето за каждой дверью,
а смерти нет,
говорю тебе,
смерти нет.
«что я тебе отдам…»
что я тебе отдам,
когда перестану спрашивать, есть ли ты;
в каждом прохожем видеть твои черты,
каждому улыбаться?
что я тебе отдам?
я так же не верил в свет, текущий по проводам,
пока не вложил персты
и не получил свои двести двадцать.
одного из нас нет;
кто теперь будет видеть меня во сне?
кто из нас числится в списках пропавших,
там, где майская зелень, мокрая колея,
черная пашня —
ты или я?
что мы хотели спеть до того, как умерли?
знаем ли мы теперь, хорошо ли за морем?
…каждого мертвого можно придумать заново.
я нарисован в тетради
в клеточку, черным и маленьким, со спины,
со стороны, не смотри, бога ради,
завтра получится лучше – он каждый день
сочиняет нас заново.
«вот такие дела у нас, не поверишь, хороший мой…»
вот такие дела у нас, не поверишь, хороший мой:
кто бесстрашно прошел через осень вброд, тот умрет зимой,
будет скошен ржавой косой под корень – в обоих домах чума.
и спасаться нынче не стоит, все выходит мартышкин труд.
неожиданностей не будет: в последней серии все умрут,
второстепенный уйдет в запой, а главный сойдет с ума.
переправа закрыта до лета, беженцы ищут брод,
а ты ничего не ищи, не надо, послезавтра здесь будет лед,
две