Верлибры. Вениамин Блаженный

      Тихо в комнате.

      Так тихо,

      Словно мертвецы договорились о молчанье.

      – И молчат,

      Зевая.

      – Щелкают длинные зубы. —

      Капля из крана

      Словно девочка,

      Ступившая каблучком на звонкую ступень.

      Дрема приходит —

      Большой слон,

      В вазелине

      Нежного сырого тепла…

      Голова кружится…

      Быстрый стук,

      Словно девочка,

      Поскользнувшаяся на ступени…

      Девочка, где ты?..

      Сижу,

      Забытый тиком

      Негритянского неистовства…

      Сквозь меня,

      Сквозь стены и мир

      Проникает струя

      Голубого Безмолвия.

      Когда люди однажды усомнились,

      Что на небе действительно есть солнце,

      Они вышли на поле брани

      И глотали отблески позлащенных щитов.

      Давясь дурной славой,

      Они и сегодня барахтаются в прахе,

      Но ослепшими глазами

      Никогда больше не увидят солнце в небесах.

        Вселенная перемалывает жерновами смерти

        Хрупкие кости

        (Нежнее сахара)

        Веселых женщин

        И романтических мальчиков.

        Женщина!

        ваше бедро скользнуло по мраку

                                         крылом лебедя…

        Мальчик-поэт,

        Как забытый цветок нечаянной встречи,

        Рифму «любовь»

        Прикусил неживыми губами.

         Когда вороны каркали – «смерть»,

         А вам, – голубке, —

         «Прочтите в книжке, увлекательно»,

         Я вижу ворона,

         Обжившегося в голубином гнезде.

         Я вижу черного ворона смерти,

         Обжившегося в голубином гнезде

                                                     человечества.

      Я с величайшим удивленьем ощупал голову.

      (Так ощупал бы воскресший мертвец.)

      Подумать лишь:

      В ночь сегодняшней свистопляски

      У человека осталась нетронутой —

      Голова?!

      Но, милостивые государи, почему мне так грустно?

      Почему?

      У меня ощущение красного помоста.

      Древнегерманские законы имели специальные правила о палачах.

      (Кстати, я еврей.)

      Теперь эти правила усовершенствованы.

      Милостивые государи, мне грустно потому,

      Что у меня горячая голова.

      Сегодня на плечах, завтра в канаве.

      Но, ради гуманных чувств к еще не повешенным висельникам,

      Не делайте из меня учебного черепа:

      Я не хочу, чтобы меня подбрасывали в ладонях

      И чернильным пальцем ковыряли в глазницах.

      Я нервный,

      Я умный,

      Мне приличествует беззаботная загробная жизнь.

      Ведь если меня обидеть,

      Я могу… заскрипеть гробовой доской

      И этим встревожить моих друзей-червей.

      Скажу по секрету,

      Что черви очень и очень ограниченные ребята.

      Кроме гастрономического запаха,

      Их мало что интересует.

      Но, чудится мне, я еще жив.

      По крайней мере, бурые клетки мозга,

      Пластинчатые кости черепа, соединенные швами,

      И прочие топорные вещи —

      Именуются мыслящей головой.

      Разве смерть —

      Полное уничтожение человеческой жизни?

      Как в золотую ложку

      В жалкой утвари бедняка —

      Я верю в загробную жизнь.

           Народы

           Собираются в круг

                             славить Солнце.

           Земля