Пятая сторона света. Александр Николаевич Петров
змей,
все ещё яхонтовый,
просыпается под ребром.
Горят его глаза,
хочет он,
не чуя бедствие,
чтобы мышка,
с чёрно-лиловыми зрачками,
прибежала с арки
к нему в берлогу,
в сумасшествие.
Снишься мне, парижская
девушка,
корнями москвичка,
чародейка,
одетая как
гречанка,
с копьем
в руках.
Богиня,
змея
давай убъём
или же лаской
его угомоним,
вдвоём.
Анима
Нет,
ты – не тень.
И зря
твердишь,
что ты лишь
отражение мое.
«Я тень твоя, —
твой слышен шепот —
незащищенного
от полночных,
бессонных лучей.
Я только тёмное
пятно в взолнованной
тишине,
глубоко в тебе,
на дне.
Наверное —
не умолкает шелест —
ты любишь образы …
Ну, вот и образ,
вот и вид мой мгновенный,
как явление иконы
в пустыне.
Я привидение
в разбитом зеркале
лба.
Вернее,
если хочешь,
призрак черной кошки
на внутренней
и раскаленной
поверхности виска.
Словом,
я – та».
Нет, ты не
невидимка.
Забыла
облик свой,
обиженной?
«Я не твоя преданная
вздыхательница,
не девица-поклонница.
Я железобетонная,
с ног не собьёшь;
они, как у балерины, —
стальные.
И нервы,
тоже».
Нет,
ври – не ври,
но твои нервы
не чугунные,
не отлитые
в доменных
печах.
Да, ты девушка-солдат,
смелый воин,
даже когда на поле боя
остаешься одна.
Не то что я, —
иной у меня сплав,
и не металл,
и не черный.
А голова —
сегодня на плечах,
а завтра, быть может,
в корзине.
Но нервы
у нас двойники,
та же чувств
напряженность,
и, что ж,
та же дрожь.
Жар-птица
«Я уже не горю!» —
сказала жар-птица.
А парень ей
в ответ – «Гори!»
«Гори внутри,
как уголь,
жаром
и снаружи
опереньем.
Перо твое
– луч.
Живуч, могуч,
не застится
ничем.
Сказочный герой
твоим лучом
сердце царевны
разогрел, как сургуч,
и присоединил
к себе —
вернул дереву
золотой