От Маковца до Редриковых гор (сборник). Розалия Рупова

      Но только страсти поутихли,

      Вновь – ложь новейшего извода.

      Сказал архимандрит Евтихий:

      Одна лишь во Христе природа.

      В Эфесе пир ересиархов

      И на разбойничем соборе

      Лик несогласных иерархов

      Повержен в прахе и позоре.

      Встал Лев Великий, папа Римский.

      Он твердо взял бразды правленья,

      Чтоб в новой смуте Византийской

      Путь отыскать для примиренья.

      Накал стремился к апогею.

      Спор – не о фразах отвлеченных.

      Отцы, об истине радея,

      Пришли к вершине Халкидона:

      «В Христе не разлучить навеки

      Природ Творца и человека,

      Что пребывают неизменно

      Неслитно и неразделенно».

      О, это чудо богословья!

      Ключ к постиженью человека

      Нам дан отеческой любовью

      Как тайна будущего века.

      Мечта о православном царстве

      И сверхзадача Константина,

      Попытка взлета государства,

      Земля и небо – Византия!

      Вновь ересь тело Церкви жалит,

      Но, истины держась высокой,

      Не вторит православный Запад

      Монофизитскому востоку.

      Союз с Империей для Церкви –

      То удила, а то и шпоры,

      Но изоляцию отвергли,

      Как зло, Вселенские Соборы.

      А богословье царской власти

      Не принял, Духом просвещенный

      Как лжеученье новой масти,

      Премудрый Савва Освященный.

      Великий труд Юстиниана:

      Во Имя Божье на столетья

      Воздвигнут храм. Его «Осанна!»

      Дошла до нас сквозь лихолетья.

      Он, об Империи радея,

      С державным мысли совершенством

      Законом утвердил идею

      Согласья царства и священства.

      Но сей колосс, сей римский гений,

      Что царской облечен порфирой,

      Не мог постичь душой надменной,

      Что Церковь – не в границах мира.

      Она превыше всех правительств,

      Какие на земле известны,

      И обретет себе обитель

      Лишь только в Царствии Небесном.

      Царь с ересью устроил битву

      То компромиссом, то – террором,

      Но жалует монофизитов

      Императрица Феодора.

      И эта ложь монофизитства

      В ответ политике жестокой

      Распространилась очень быстро

      На всем не – греческом Востоке.

      И возрастало недоверье

      К двуликой, ненадежной власти,

      А ереси и суеверья

      Привычной сделались напастью.

      Вдруг – рецидив оригенизма,

      Александрийское влиянье.

      Тонкий соблазн идеализма:

      Вместо спасенья – созерцанье.

      Давление верховной власти,

      Угодливость епископата,

      Проклятий, отлучений страсти –

      Но так