Как было и как вспомнилось. Шесть вечеров с Игорем Шайтановым. Отсутствует
очках, с газетой в руке; тихий серьезный старший сын Володя; слегка жеманная дочь Аня; крепкий непоседливый бутуз Коля; строгим взглядом на нем неоднократно останавливалась восседавшая за самоваром суровая, властная Александра Павловна, глава семейства. В новом доме лучшую комнату отвели Ане: любимица матери, будущая невеста, должна сделать хорошую партию. Сыновья спали в темном проходном закутке перед спальней родителей.
Первым умер Илья Александрович, умер одинокий, уехавший от семьи в Коношу после ссоры с женой из-за денег. Одинокой старой девой (мать браковала ее женихов одного за другим – недостойны) умерла Аня. До конца дней она жила в родительском доме, постаревшем, как она, потемневшем, присевшем к земле. Жила, продавая комнаты – одну за другой, под конец осталась у нее лишь ее комната с грязными, висевшими клочками, а когда-то новыми красивыми золотописными обоями. Одиноким умер где-то в Сибири Владимир. Коля дожил до девяноста лет, превратился из неугомонного бутуза в могучего мужчину, потом в дряхлого старика. Последние годы почти не вставал с дивана…
Сто лет назад в Архангельске жила семья врача Оттона Антоновича Гриффина. По семейному преданию, фамилия – от выходцев из Англии или Шотландии, вынужденных эмигрировать в Литву после английской революции XVII века из-за своего римско-католического вероисповедования. Они сохранили фамилию, хотя уже растворились среди польской знати. Бабушки моей девическая фамилия – Каторбинская, а прабабушки – Межеевская.
Оттон Антонович Гриффин – мой дед. Он окончил Московский университет, уехал на Север, участвовал в проведении крестьянской реформы 1861 года. Дед умер скоропостижно: лечил больных в холерном бараке и заразился сам. В память о нем в Архангельске в конце прошлого века была выпущена брошюра (она сохранилась в семейном архиве)3, а красивый мраморный памятник стоял на его могиле вплоть до шестидесятых годов, когда пришло письмо от неизвестной женщины из Архангельска: кто-то опрокинул и разбил памятник.
После смерти дедушки вся семья – восемь детей – переехала в Петербург в 1898 году. Тетя Елена участвовала в студенческой демонстрации у Казанского собора и вспоминала, как ей пришлось прыгать с высокой паперти, спасаясь от казачьих нагаек. Она была выслана в Кунгур, позже ей разрешили переехать в Никольск, куда после окончания Бестужевских курсов за ней последовала ее сестра, моя мама – Мария Оттоновна. Там она встретила моего отца Владимира Ильича Шайтанова, окончившего Казанский сельскохозяйственный институт и приехавшего в Никольск в качестве ветеринарного врача.
В июне 1912-го (не помню числа) в Никольске состоялась свадьба моих родителей. Все начиналось и для меня… Как это было? Где? Знаю только, что в православной церкви. С мамы взяли подписку, что дети будут воспитываться в духе православия, а не католицизма. Было ли застолье? Наверное, было. Как выглядели отец и мама? В чем одеты? Кто был за столом? Кто и какие тосты произносил? Наверное, главным оратором был заведующий аптекой Прозоровский. Я его не
Точнее, это не брошюра, а оттиск из «Губернских ведомостей».