Как было и как вспомнилось. Шесть вечеров с Игорем Шайтановым. Отсутствует
как и никакой другой, версии не разделял. Считал, что это была какая-то близкая Пушкину женщина, которую он знал еще до ссылки, по Петербургу, и которая умерла в его отсутствие. У А. Фейнберга были какие-то весьма смутные, насколько понимаю, догадки. В связи с одной из них он еще году в 1972-м просил меня посмотреть, что есть в Вологодском архиве о вологодском, архангельском и олонецком генерал-губернаторе А. Клокачеве. Наш последний и самый подробный разговор по всему кругу его пушкинских занятий произошел зимой в начале 1978 года. Речь шла о лирике, но особенно подробно о «Маленьких трагедиях» и «Онегине». И в том, и в другом случае его занимала объединительная идея и способ ее воплощения, то есть не концептуальный тезис, существующий над текстом и отдельно от него, а тот принцип единства, который позволил бы войти в текст, «раскатать» его. Поэтому его собственная речь практически невоспроизводима по памяти. Это был многочасовой монолог-реконструкция, прерываемый моими вопросами или сомнениями.
В связи с «Маленькими трагедиями» он развивал фактически одну мысль, подробно иллюстрируя ее текстом, – о выборе Пушкиным эпох, представляющих историю человечества в Новое время. Смена типов и ситуации. Звучало, как всегда в его исполнении, красиво и убедительно. Я усомнился в новизне мысли. Саня говорил, что самым важным будет ее доказательство, применение и что сама работа еще далека от завершения, не вполне продумана24.
Более всего речь в тот вечер шла об «Онегине». Ключом к нему А. Фейнберг считал пушкинскую фразу о том, что «единый план “Ада” есть уже плод высокого гения».
«Онегин», он утверждал, задуман по преднамеренно аналогичному плану, организован по законам числовой символики, одно из проявлений которой – расчет времени по календарю. Первоначально сходство должно было быть еще большим: в частности, число глав романа девять – кратное трем. Когда, по цензурным причинам, этот первый цикл был разрушен, роман оказался обреченным на незавершенность. Сюжетная незавершенность не входила в замысел. Была нарушена и структура «магического кристалла», а она подразумевалась. Саня даже графически пытался проиллюстрировать это рисунком кристаллической композиции «Онегина». Сходное тому, что слышал я, слышали и другие, есть свидетельство, зафиксированное печатно – в книге Сергея Иванова «Утро вечера мудренее»:
Пушкин тяготел к математической точности, к архитектурной стройности композиции и приемов, к изящной и неожиданной симметрии. Недаром он считал гениальным один лишь план Дантова «Ада». Покойный друг мой Саня Фейнберг, талантливый исследователь Пушкина, указал мне однажды на то, что сон Татьяны содержит в себе не отрывочные предсказания, а все развитие событий, связанных с судьбой героини, только развернутое в обратном порядке, в порядке зеркальной симметрии. Все начинается с замужества, с медведя-генерала, и кончается трагической гибелью Ленского, которая в действительности происходит первой. Пир же чудищ – это поминки по Ленскому, устроенные, согласно плану сна, перед его гибелью25.
Это полностью соответствует
Статья, подробно разрабатывающая сходную идею, появилась лишь спустя 20 лет после того, как эта мысль была высказана А. Фейнбергом. См.: