Ты поймешь, когда повзрослеешь. Виржини Гримальди
как они подпевали ему во все горло, как сияли их глаза…
– Ты их любишь, наших стариков, я угадала?
– А я и не скрываю, – ответил он, улыбаясь. – И обитатели «Тамариска», и коллеги – все это моя семья. Кстати, устроим сегодня вечерние посиделки?
– Вечерние посиделки?
– Да, мы с Марин регулярно их проводим, иногда у меня в студии, иногда – у нее. Покупаем что выпить и чем закусить и приступаем к переделке мира. Ты как к этому относишься?
– Суперидея! Все лучше, чем пялиться в телевизор.
Наш разговор прервал победный клич: «Бинго!», за которым последовал второй, но уже не такой мощный. Первым был Густав, второй – Луиза. После проверки их результаты подтвердились.
– Меня все это не очень интересует, – уверяет Густав, – поэтому я уступаю вам свое право пойти на концерт, дорогая Луиза.
– О нет, прошу вас! Вы первым воскликнули «Бинго!» – возражает старая дама. – Значит, вам идти на концерт.
– Ничего это не значит.
– Мы так целый день будем спорить, – вмешался в разговор Леон. Если никто не хочет жертвовать собой, так и быть, я пойду на концерт, на этом и порешим!
– Старик, – возразил Густав, – мечтать не вредно. Луиза пойдет на концерт, и точка!
– Спасибо большое, я так тронута, – пробормотала Луиза.
– Неужели я не заслуживаю поцелуя?
Мы убирали карты в коробки, когда Луиза подошла ко мне и, наклонившись, прошептала в ухо:
– Я не хотела портить атмосферу праздника и сделала вид, что помню его. Но скажите, кто такой этот Франк Михаэль?
В этот раз дружеские посиделки было решено устроить у меня. Марин пришла первой с тремя коробками пиццы.
– Вау! Как все здесь изменилось! – воскликнула она, окидывая внимательным взглядом комнату.
Я решила, что невозможно жить в прежнем интерьере, оставленном кем-то мне в наследство. Мне хотелось повеситься на связанных простынях каждый раз, когда я возвращалась к себе.
В выходные я отправилась по мебельным магазинам, чтобы устроить полный тюнинг своей комнате. Я покрыла диван и кровать покрывалами веселой расцветки, совершенно не сочетающимися друг с другом, набросила пеструю скатерть на стол, повесила несколько фотографий над кроватью, установила пару этажерок и расставила на них книги и снимки своих родных, купила громадную плазму. Теперь, когда я смотрю телевизор, мне кажется, что я в кинозале.
Внеся в декор немного индивидуальности, я поняла: моя комната стала походить на бордель. Но если у кого-то это оформление могло вызвать нервный припадок, то я, к своему удивлению, чувствовала себя уверенно и спокойно среди разношерстных предметов.
– Это твои старики? – спросила Марин, указав на фотографию родителей.
– Да, – ответила я, ставя стаканы на стол. – Они снимались прошлым летом, как раз перед тем, как…
– А он симпатяга, твой отец. Как его звали?
Она уселась на диван и смотрела на меня с улыбкой, даже не подозревая, какую бурю в моей душе подняли ее слова.