Ты поймешь, когда повзрослеешь. Виржини Гримальди
недалеко, не спускает с меня глаз и хмурит брови. Она, видимо, о чем-то догадывается. Неудивительно – лицо оттенка свеклы редко свидетельствует о хорошем самочувствии. Я посылаю ей самую обезоруживающую улыбку и жестом даю понять, что у меня все замечательно.
10 час. 22 мин.: чего я только не перепробовала: и приседала на корточки, и вытягивала вперед руки – ничего не помогало. При каждом движении из горла рвался животный крик, который я едва сдерживала.
10 час. 25 мин.: предпринимая последнюю попытку выпрямить спину и сохранить достоинство, я издала истошный вопль, что-то среднее между звериным рыком и скрежетом ручной пилы. Семь серьезных физиономий сразу же окружили меня.
10 час. 26 мин.: спрашиваю себя, можно ли умереть со стыда.
10 час. 27 мин.: мадам Лотюс кладет мне руку на спину со словами: «Попытайтесь выпрямиться».
Надо же, как мне раньше не пришла в голову эта мысль?
10 час. 28 мин.: она убедительно просит меня перенести вес тела на ноги и расслабить сфинктер. Принимая во внимание расположение ее головы, не думаю, что она действительно хочет, чтобы я произвела расслабление этого органа.
Густав берет меня за плечи и медленно выпрямляет. Кровь потекла по жилам, но нестерпимая боль внизу спины заставила меня вскрикнуть.
– Не знала, что мои занятия могут представлять опасность, – произнесла Светлана, чем вызвала волну смеха среди престарелых обитателей «Тамариска».
…И к тому же служить источником юмора!
10 час. 30 мин.: занятия закончились. Спортсмены расходятся по своим студиям, интересуясь, не нужно ли вызвать мне доктора или «амбуланс», и предлагая кто анальгетик, кто грелку, а кто просто помощь. Корчась от боли, я отклонила все их предложения, уверяя, что уже почти пришла в себя. Дойдя до двери, Густав вдруг остановился, обернулся и указал взглядом в угол зала.
Присмотревшись, я увидела, что он оставил мне своего верного союзника – ходунки.
Пациенты больницы безуспешно пытались скрыть изумление: не каждый день увидишь согбенную от боли и напоминающую угольник тридцатилетнюю женщину на ходунках в сопровождении трех бодрых девяностолетних дам.
Мои палачи в лице Мэрилин, Луизы и Элизабет во что бы то ни стало решили сопровождать меня к врачу.
– Заодно проветрюсь, – объяснила Луиза. – К тому же напротив больницы находится галантерея, а мне как раз нужно купить шерсти.
– Мы чувствуем себя виноватыми в том, что с вами произошло, – добавила Элизабет. – Если бы мы не провоцировали вас, вы бы не травмировались.
– В чем это вы виноваты? – удивилась Мэрилин. – Что вы такого сделали? Бедняжке просто не повезло…
Анн-Мари отвезла нас в минибусе в больницу, пообещав забрать после консультации, которая не должна занять много времени.
Кое-как усевшись в оранжевое пластиковое кресло, я листаю «Paris Match» за июнь 1997.
Майкл Джексон представил публике свой последний сольный концерт «History Tour», Пако Рабан заявил о скором конце света, Леди Ди наслаждалась вновь обретенной свободой. Двойной разворот журнала был посвящен некоему оригинальному