Строитель коммунизма. Анатолий Поляков
упираются, но их весело тащат и сажают, где-нибудь в уголке, чтобы не портить работу. Павел весь подобрался: Костя не мигая смотрел на Веру.
Вера положила мастерок и выпрямилась. Сняла рукавицы, поправила шерстяной шарфик и посмотрела… – Ах, как она посмотрела! – Взгляд Кости скользнул вбок, зацепился за Ваську, тот растерянно заморгал. Секунда – и четверо подхватили его, понесли, враскорячку…
Васька – сачок! Да нет, конечно. Смеялись над ним… Но – темный огонь в зрачках, когда надрывалось его нескладное тельце. Не оттого ли, перемахнув в развороте, он саданул однажды ломом в сапог…
Вторым был Дёма. Держался он странно, что и говорить, но работал как мог – с его-то ростом – под трубами, в яме!..
Слово-пощечина. Слово-плевок в лицо. А значит оно, что делят в бригаде всё на всех – а ты, подлец, сачкуешь, на чужих костях выезжаешь! И вот теперь…
– Мужики, а Павлик-то – сачок! – это был голос Кости Таллера. И вызов надо было принять.
– Ты это сам придумал? Или подсказал кто-нибудь?
– Да это все знают.
– И что же «все знают», можно узнать?
– Да то. Что ты на работе не выкладываешься. – Таллер говорил чуть растягивая слова, спокойно и нагло.
– Откуда ты это взял?! – «Фактов у него нет, сплошной блеф. Их нет, этих фактов. Потому, что не может быть. Хотя… Неужели все дело в том злосчастном стишке для газеты?!»
Дёма сидел, положив локти на стол, в узловатых пальцах вертел карандаш.
– Так, – он постучал карандашом по крышке стола, – какие у нас есть материалы для газеты?
– Стихи, у меня и у Кости.
– Так. Начнем, пожалуй… с тебя. Прошу! – Дёма указал на стул по другую сторону стола и взял листок: – Так…
Работа, работа, работа! —
где-то в печенках стучит.
А сердце так жаждет компота
и страстно о каше грустит…
– Так. Налицо явная нелепость: сердце не может жаждать компота. Это функция желудка. Сердце следует заменить на желудок, – он сделал пометку карандашом. – Желудок так жаждет компота и страстно о каше грустит. Так, это пойдет…
– Но в этом вся соль, – попытался объяснить Павел.
– Ирония, – подсказал кто-то.
– Так. Повторяю: сердце следует заменить на желудок. У тебя, видимо, пока не развито чувство слова, я бы сказал, поэтический слух. Но это поправимо. – Дёма с тоской посмотрел на него. Дёма… Косая, невнятного оттенка челка, небольшой лоб, крупный, несуразный нос, бугристые щеки и подбородок – все в белых головках и черных точках угрей… «Да кто ты, собственно, такой, Дёма? Сам-то ты можешь что-нибудь написать?»
– И откуда ты все знаешь?! – не выдержал Павел.
– Что вы едите, что вы такие умные? – опять вставил кто-то.
– Видишь ли, – Дёма снисходительно улыбнулся, – я являюсь членом лито.
– Членом чего??
– Я являюсь членом лито, – с достоинством повторил Дёма, – членом литературного объединения