Черновики Иерусалима. Некод Зингер
без слов: Пульчинелла и Тарталья двигаются вдоль колоннады. Пульчинелла беззвучно шевелит губами и яростно жестикулирует, словно продолжает вслух читать по книге, таким образом, как если бы ему отключили звук. Заметно, что он всё более и более теряет самообладание.
Тарталья: Вот так-то лучше. Без еврейского вопроса,
Без расовых теорий, без претензий
Дурацких, будто мы им портим климат,
В то время как безумный Пульчинелла
Мне самолично портит воздух без конца! (Зажимает нос)
Доходят до угла Пьяцетты и останавливаются возле крайней колонны.
Пульчинелла (словно ему внезапно на полуслове включили звук):
…гури Адама с Эфой по обеим сторонам фигового дерева зковани более, нешели фигури Ноя и его зиновей, но лютше подходят тля звоихь архитьектурнихь целей, и штволь дерева з телом обвившего его змея… Што есть это?! Куда йа попаль?! Это есть Венедиг или што есть это? Это есть Сан Марко или это есть Гетто?!
Тарталья попеременно зажимает то уши, то ноздри, то глаза, то рот.
Пульчинелла (весь трясясь, пытается читать по книге, которая скачет у него в руках): Ренессансни скульптор, аутор фигур «Золомонова суда»… (топает ногами) Скашите мне, где есть я! Што это за горотт!! Это есть Венедиг или… Фига… Архангель… Рафаэль! Михаэль!! Габриэль!!!
Тарталья, принимая позы различных скульптур и пристраиваясь к колоннам, постепенно удаляется, под конец показывая Пульчинелле фигу. К набережной причаливает гондола, управляемая стариком Панталоне.
Пульчинелла (кричит, сложив руки рупором): Откуда ви, старикь носатий?
Панталоне (делая то же самое): Я с Джудекки!
Пульчинелла: Как? Как?
Панталоне: С Джу-дек-ки! С острова Джу-дек-ки!
Пульчинелла: Што? Што?
Панталоне (в сторону): Вот чудак-то! Джудекки не знает, как будто на другой стороне канала не бывал никогда. (кричит) Джу!
Пульчинелла: Джу?
Панталоне: Так точно, сударь, Джу!
Пульчинелла: Довольно! Наважденье! Прекратить!
Взгляд его падает на колонны Св. Марка и Св. Теодора, расположенные между ним и набережной.
Пульчинелла: А это што есть? Боаз! Йахин! Колонны золомонового храма! Йерузалем! Меня коварно заманили. Прочь! Прочь! Бежать отзюда! Лодку! Пароход!
Пробегает между колоннами, прыгает в гондолу, вытолкнув оттуда Панталоне и вырвав у него шест, резко отталкивается от берега и валится в оркестровую яму.
Панталоне: Увы несчастному!
Он, видно, не из местных,
Что как безумный между двух колонн,
Своею силой мрачною известных
Венецианцам с давних тех времён,
Когда казнили здесь преступников бесчестных,
Поправших человеческий закон,
Промчался, взор свой обратив