Геометрия побега. Стихотворения. Александр Петрушкин

      волен Гулливер в собаке

      что собака в Гулливере

      в суете и вере едут

      в некоем прощальном сквере

      а обратно едут люди

      как растения обвиты

      мрамором и снежной крошкой

      поигрушечно убиты

      сшиты Гулливер с собакой

      и собака с головою

      тень проходит между ножниц

      сизым веком на куски

      камень ножницы водице

      шьют и гроб и рукавицы

      набирают в тень собаки

      гулливеровой тоски

      И вот, придумав, что любим

      на свете тот, что богнебог —

      горит на кровяном огне

      трамвай печальный без стихов:

      без рельсов заезжает он

      в дома, где нет ни этажей,

      ни жителей, и бьётся кровь

      стеклянных голубых стрижей.

      Светлеет в крове – богнебог

      претерпевает, что простим,

      и ощущает здесь подлог —

      когда не рай, а всё же лимб,

      когда трамвай порожний спит,

      прильнувши краешку окна,

      когда с той стороны земли

      ушедший смотрит на меня,

      с той стороны реки, с воды

      сдувая свежей почвы вдох —

      приходит дно, приходит сын

      и срамно богу, что – не бог.

      На птичьем рынке – торфяной язык —

      читавший арамейски – разумеет:

      поди налево, если не убит,

      поди направо – видишь: там светлеет.

      На каждый полумёртвый светофор,

      на всякий крестоцветный – без базара,

      как птица в клетке, по карманам вор:

      он кормится – прости – ему так надо.

      Исполнив эту глиняную печь

      и перечни свои опустошивши —

      поищешь свет, а он – ни там ни здесь,

      как зёма, из-под почвы тихо свищет.

      Сминая бумажную воду

      Не дышит свинцовый карась

      Идёт с той [почти по богу]

      по воздуху вверх накренясь

      он жабры свои не шнурует,

      шифрует под речь чёрный ил

      и если дорвётся до суши

      то