Невозможное возможно! Как растения помогли учителю из Бронкса сотворить чудо из своих учеников. Стивен Ритц
target="_blank" rel="nofollow" href="#n_3" type="note">[3] и другими. Поэтому неудивительно, что я заполнил этой музыкой свой класс.
Кроме музыки, я притащил туда свой довольно громкий голос, еще более яркую личность и целый «мешок с подарками» историй. Чтобы вызвать интерес у учеников, я без конца рассказывал байки о собственных приключениях в Бронксе. Но что мне было делать дальше? Я был предоставлен самому себе и должен был сам планировать следующие шаги. Как мне привлечь внимание ребят к предметам, которые они не считают важными? Как доказать им, что они могут учиться, когда долгие годы их убеждали в обратном? Никто из нас – ни учитель, ни ученики – не имели никакой поддержки. Учебный план? Нет никакого плана. Объем и последовательность изложения предмета? Первый раз об этом слышу. Форма контроля? Не существует. Отчеты? Не забивайте себе голову.
За три дня до моего первого Рождества в роли учителя белый мужчина по имени Бернард Гетц застрелил четырех черных подростков в поезде метро на Манхэттене. Все четверо убитых были из Бронкса. Все безоружные. Двое застрелены в спину.
Когда мы вернулись в школу после каникул, я раздал ученикам новый материал для чтения: первую страницу газеты со статьями о «Дружиннике из метро».
Тема не могла быть более злободневной. Выстрелы раздались в том самом поезде, на котором часто ездили мы с учениками. Мы сидели рядом, и этот факт уже разрушал самые распространенные стереотипы. Другие цветные ребята считали меня чуть ли не личным помощником Бернарда Гетца и злобно смотрели на тех, кто просто разговаривал со мной. Другие белые видели в моих учениках угрозу для жизни и старались сохранять с ними максимально возможную дистанцию. Город разделился на два лагеря. Мэр Нью-Йорка Эд Коч только пожимал плечами и говорил: «Что я могу сделать?» В нашем районе на этот риторический вопрос обычно отвечали: «Есть дерьмо».
Поэтому мы обсуждали произошедшее.
В классе мы говорили о расизме, о порочном круге безнадежности, о том, что значит ненавидеть или бояться людей, если они «другие», то есть отличаются от нас.
Мы садились в круг, и каждый ученик знал, что его услышат. Мы обсуждали, что значит «мы» и кого мы считаем «своими».
Один мальчик потряс меня, когда сказал: «Эй, Ритц, вы не просто так затесались среди нас. Вы не похожи на белого. Вы не похожи на черного. Вы не такой, как другие учителя. Вы не ведете себя, как начальство, но мне кажется, что вас послали сюда, чтобы вести нас куда-нибудь».
«Я не всегда знаю, куда нам идти, – признался я. – Но я уверен: ты должен проявить себя, чтобы стать взрослым. Только постарайся, и ум себя покажет».
Когда мы читали новости о том, что происходило у нас под боком, я пытался заставить учеников продумать свои следующие шаги. «Это истории о людях, требующих справедливости, – сказал я им однажды. – Но если мы хотим, чтобы что-то реально изменилось, то должны начать с себя. Что еще мы можем сделать и кого привлечь?» Ребята кивали в знак согласия.
Напряжение