Искажение. Вадим Панов
горничные приводили номер в порядок и меняли бельё, она мышкой сидела в углу, когда они закончили – не пошевелилась, позволила Борису уснуть – он не предложил девушке присоединиться, заперлась в ванной и разрыдалась. Но тихо, очень тихо, боясь потревожить любовника. Рыдала, выплёскивая страх – в какой-то момент Виталине показалось, что взбешённый Борис её выгонит, рыдала, жалея себя за то, что вынуждена спать с этим стареющим павианом, подкрашивающим кудрявые волосы, хвастающимся дружками из правительства и обожающим хихикать над «моей дурой», постоянной подругой, которая не догадывалась о его шашнях с секретаршами.
В завершение рыдала просто так, потому что настроение.
Остаток ночи провела на самом краешке кровати.
Однако утром Борис ни словом не обмолвился о неприятных событиях, и день они провели, как планировали: побродили по Лувру, потом по набережной, забрались в старые кварталы Парижа, где и пообедали, заглянули на остров Ситэ, несмотря на то что к собору Парижской Богоматери Виталина таскала Бориса ещё в первый день, снова гуляли, вернулись в отель, переоделись и отправились ужинать в ресторан на первом этаже – Борис сказал, что устал и не хочет никуда ехать.
И за ужином он окончательно подобрел и выбросил из памяти вчерашний инцидент. Борис много и остроумно шутил, смеялся, на вино не налегал и всем видом давал понять, что настроен получить этой ночью то, чего лишился вчера. Виталина подыгрывала, как могла, мечтая побыстрее покончить с едой и затащить любовника в постель, но тот отказался уходить без десерта и бокала сладкого вина.
Борис подозвал официанта, взял меню, изучил нужную страницу – к счастью, предусмотрительные владельцы заведения снабдили каждое предложение фотографией, и выбор не отнял много времени.
– Десерт, – сообщил Борис, переводя взгляд на официанта.
– Десерт? Прекрасно! – заученно улыбнулся тот. – Что именно на десерт?
– Мороженое. – Борис ткнул пальцем в нужную картинку. – Три шарика.
– Три порции?
– Одна порция! – Борис понял, о чём спросил официант, и поднял указательный палец. – Одна!
– Одна порция, – кивнул тот. – Для дамы?
Виталина решила, что пережитые страдания заслуживают тирамису, но заказать не успела. Едва девушка ткнула пальцем в изображение пирожного и произнесла:
– Я хочу…
Как официант страшно захрипел, побледнел, пошатнулся, вцепившись рукой в край стола, выронил блокнот, резко рванул воротник рубашки, снова захрипел и повалился на колени белокурой красавицы, глядя на Виталину выпученными, словно у рыбы, глазами.
Словно у засыпающей рыбы.
Зал ресторана огласил дикий вопль перепуганной девушки.
Громкий, протяжный крик.
Ксана не ожидала, что издаст его, хотела ограничиться стоном, но не сдержалась – Герман сегодня был чрезвычайно хорош. Ксана закричала, заколотила кулачками по его груди – в это мгновение она была сверху, – затем откинулась назад, несколько раз дёрнулась и лишь потом, обессиленная, упала рядом с мужчиной.
Несколько секунд любовники жадно