Встреча. Иван Жук

      Тихим июльским вечером, когда солнце садилось за огороды и его последние закатные лучи, просачиваясь сквозь щели в рассохшихся бревнах баньки, алели на досках пола, Иван Яковлевич Корейшев лежал в углу, скорчившись под одеялом, и, весь покрытый потом, молча следил за бывшей своей ученицей, – Леной. Одетая в джинсы, тенниску и черную, с иероглифами косынку Лена сидела на корточках у двери и раскладывала по кучкам подаренные паломниками овощи и фрукты. Кроме нее и Ивана Яковлевича, внутри баньки находилась еще сгорбленная старушка Павловна. Она как раз подметала пол.

      Почувствовав на себе упорный взгляд Ивана Яковлевича, Лена оглянулась на бывшего своего учителя и, встретившись с ним взглядом, порозовела и отвела глаза.

      Иван Яковлевич вздохнул и тихо сказал старушке:

      – Ладно, Павловна, хватит пылить. И так голова раскалывается.

      – А ты бы грушку съел, – прекращая мести, предложила Павловна. – Вон нанесли сколько. Лена, а ну подай.

      – Не надо, – сказал Корейшев и отвернулся лицом к стене. – Раздайте все это нищим. И уходите. Устал я. Посплю немного.

      – Еще бы не устать, – отставляя под стену веник, поковыляла к двери старушка. – Народищу сколько – ужасть. И все едут и едут. Прихворнуть человеку некогда. Пойдем, Лена. Пускай Иван Яковлевич поспят.

      Старушка и девочка стали на корточки у дыры под дверью. И тут, повернувшись к ним, Иван Яковлевич сказал:

      – Лена… возвращайся к матери. Ей с запоем самой не справиться.

      Девочка потупилась, пунцовея.

      – Пожалуйста, – попросил Корейшев. – А то, что она материться будет, так ты и не замечай. Сердце-то у Марины доброе.

      – Хорошо, – после секундного размышления бодро кивнула Лена и, опустившись на четвереньки, выбралась вон из баньки.

      Дождавшись, пока она отойдет подальше, Павловна просопела:

      – Оно, конечно, не мое это дело – но, может, и ты пошел бы мамку её от запоя спасать?

      Взглянув на старушку, Иван Яковлевич спросил:

      – И каким же образом?

      – Обыкновенным, – сказала Павловна. – Все знают, что Маринка по тебе сохнет. А за Славку она с тоски, от безнадеги вышла. Вот вдвоем они и спиваются. А так хоть её бы спас.

      – Мать, ты чего: белены объелась?! – удивленно взглянул на неё Корейшев. – Она же моя сестра!

      – Так молочная ж, – возразила Павловна. – Почитай что и не родня.

      – Ясно, – сказал Корешев, после чего вздохнул: – Слава Богу, телега уже в пути. А кандалы в подвале. Так что по любому годика три отдохнуть придется. А то бы совсем запарился… С вами тут. Там знают, – ткнул он вдруг пальцем под потолок, в зияющую дыру посредине крыши, – кого и как из запоя вывести. Без нас с тобой разберутся.

      Павловна лишь