Танцы ледяных смерчей. Владимир Владимирович Нащёкин
ухмыльнулся Холлинг и сжал камень сильнее, чувствуя боль и растущую уверенность в самой глубине души одновременно. Так мощный прилив выносит на берег не только мусор и трупы, но порой и настоящие жемчужины, если набраться терпения. – Сейчас вы у меня попляшите, демоны!
– Как ты это де-е-елаешь? – взвизгнуло создание. – Перестань! Мы ещё не наигрались с тобой! У тебя нет совести, скотина! Перестань, говорю! Отпусти, Мясная Вредина!
– Боюсь, вы мне не нужны, от ваших бредовых голосов Совести, пользы меньше, чем от острого поноса после хромлояда, – он с язвительной усмешкой погладил камень.
– Не посмеешь! – каркнула птица и попыталась клюнуть мужчину в глаз, но Осколок в его руке сверкнул изумрудным сиянием – и создание в ужасе отпрянуло.
– Ты слишком трусливый, чтобы избавиться от нас! В тебе нет совести и тепла – а раз не можешь прощать, то и сам не получишь прощение, мерзкий дедуган!
– Вредная Мясная Жадина, у тебя не хватит духа!
– Только можешь угрожать слабым! И сжигать деревни с людьми! Вонючий поджигатель!
– Заткнитесь! – заорал Холлинг, сжав Осколок так, что боль пронзила всё тело. – Прочь от меня все! Здесь я хозяин! Один я! А вы не смеете проникать в мои мысли! Не смеете угрожать мне! Только я здесь хозяин! Только я, Шарга вас забери!!!
Острые грани впились в руку будто лезвия и стали изменяться. Вот с одной стороны камня появилось изображение деревушки, объятой пламенем. Наместник увидел усталые глаза мужчин, измученные лица бедно одетых девушек и чумазых детей, полных такого животного страха, что казалось – это чувство пахло пеплом и гарью, проникая даже сюда. В носу защипало от отравленного запаха, а голова закружилась, словно горела палатка Холлинга, а дым окружал всё серыми сетями.
В глазах мужчины потемнело. Первобытный ужас будто коснулся спины ледяными когтями и медленно пополз вверх, постепенно впиваясь в кожу всё сильнее. Это не может быть правдой. Не может. Он – сам Наместник Холлинг! Ему никто не смеет угрожать, испытывать его нервы или давить на психику. Обычно такое с огромным удовольствием проделывал он сам, порой морально размазывая непокорных купцов, расправляясь с главами Гильдий, которые отказывались делиться прибылью. А также со всеми остальными, кто смел переходить ему дорогу или имел наглость заявлять о личной независимости. Это только его право. И он никому не позволял его забирать. Унижать и властвовать, порабощая страхом – смысл его жизни.
Холлинг украшал городские ворота настолько изуродованными телами чиновников, что даже самые неуступчивые купцы приползали к нему на коленях, умоляя принять от них скромные сундуки с золотом и дары, за которые многие бароны могли удавиться от зависти.
Унижать властью и страхом – его личный талант, уникальное достижение и проклятое призвание, поэтому Наместник не собирался делиться им с кем-то ещё. Так почему эти носатые призраки смеют указывать и портить нервы ему? Какого Единорога они здесь делают?
Осколок стал ещё теплее. Наместник почувствовал, словно его за пах схватила клешня и сдавила так, что