Беззаботные годы. Элизабет Джейн Говард
моих лошадок, – Лидия сползла со своего стула и бросилась к застекленным дверям, которые Луиза открыла перед ней. – Пойдем, – она схватилась за руку Луизы.
Ее лошадки, привязанные к изгороди в глубине сада, были длинными палками разных цветов: ветка платана изображала пегую лошадь, какая-то серебристая – серую, а буковая палка, подобранная в Суссексе, – гнедую. Замысловатые недоуздки на каждой были изготовлены из обрывков бечевки, рядом с лошадками стояли цветочные горшки, полные скошенной травы, на картонках цветными мелками были написаны клички. Лидия отвязала серую и легким галопом заскакала по саду. Время от времени она неуклюже подпрыгивала и упрекала свое верховое животное: «А ну-ка, хватит брыкаться!»
– Смотри, как я еду! – звала она. – Лу, посмотри на меня!
Но Луиза опасалась вызвать недовольство няни, вдобавок до прихода мисс Миллимент оставался почти час, а ей хотелось еще дочитать «Доводы рассудка», поэтому она коротко отозвалась:
– Я все уже посмотрела, – и ушла, вредина, совсем как большая.
В холле Эдвард, получив от Вилли поцелуй, а от Филлис – свой серый хомбург[6] (будь сейчас любое другое время года, она помогла бы ему надеть пальто), взял номер «Торговли лесом» и вышел. Перед домом его ждал черный блестящий «бьюик». Привычная и мгновенная картина: Бракен, только что неподвижный на водительском сиденье, словно восковая фигура, при виде Эдварда вдруг выскакивал из машины, как подстреленный, и возвышался над задней дверцей, открывая ее для пассажира.
– Приветствую, Бракен.
– С добрым утром, сэр.
– На пристань.
– Слушаюсь, сэр.
После этого краткого обмена репликами, каждое утро одинаковыми, если только Эдварду не требовалось куда-нибудь в другое место, все разговоры прекращались. Эдвард удобно устраивался на сиденье и принимался лениво листать журнал, но не читал его, а перебирал в уме дела предстоящего дня. Пара часов в конторе, просмотр почты, потом выяснить, как там шпон из вяза, несколько штабелей которого они закупили у старого моста Ватерлоо. Древесина сушилась уже год, а распил начался лишь на прошлой неделе, и теперь им наконец станет известно, чем обернутся предчувствия Старика насчет нее – удачей или бедой. Любопытно. Потом обед в его клубе с парой ребят с Большой западной железной дороги: Эдвард почти нисколько не сомневался, что результатом обеда станет внушительный заказ на красное дерево. Днем заседание правления компании, Старик, брат, подписать письма, а если останется время выпить чаю вместе с Дениз Рамзи, обладательницей двух достоинств: мужа, часто уезжающего по делам за границу, и отсутствия детей. Но как и любые другие достоинства, эти имели оборотную сторону: располагая избытком свободного времени, Дениз была чересчур влюблена в Эдварда, а ведь между ними и не предполагалось ничего «серьезного», как она выражалась. Может, ему вообще не хватит времени повидаться с ней сегодня, надо же еще заехать домой, переодеться к театру.
Если Эдварда спросить, любит ли он свою жену, он ответил бы, что, разумеется, любит. И не добавил бы, что, несмотря на восемнадцать сравнительно счастливых и комфортных
Мужская фетровая шляпа с продольным заломом.