Я уезжаю!. Дана Шварц
звучит неплохо. А раз уж потом мы отправимся в музей, ничего страшного не случится, если я соблазнюсь круассаном и доверюсь гиду, знающему Париж лучше меня, – даже если она не была здесь двадцать пять лет. Честно говоря, я буду согласна практически на что угодно, если сначала мне предложат круассан.
– Идет.
Не думала, что буду чувствовать себя гораздо счастливее, сидя напротив мамы в кондитерской Ladurée и попивая горячий шоколад. Он такой густой, что напоминает мне тот, который растапливают для фондю. Даже не припомню, чтобы пила что-то настолько вкусное. Уверена, если туда опустить ложку, она будет стоять. Официант подал нам шоколад в серебряных горшочках, отчего я почувствовала себя Марией-Антуанеттой. Во времена ее раннего правления, до нападения перепуганных крестьян на Версаль. Горячий шоколад в Ladurée – истинное воплощение образа австрийской принцессы из одноименного фильма Софии Копполы, чья жизнь до французской революции утопала в роскоши и вседозволенности. Оно и понятно, без головы было бы затруднительно пить.
– Так какое первое задание дал тебе дедушка? – Мама размешивает влитое в черный кофе обезжиренное молоко. Даже в Париже она не нарушит свою диету. – Что нужно сделать?
Я открыла первый конверт еще утром, разорвав оранжевый клапан и отодрав металлический замок – так мне не терпелось посмотреть, что же там. Внутри я обнаружила письмо и конверт поменьше. Дедушкино послание было написано его характерным почерком – полностью заглавными буквами:
«BIENVENUE A PARIS! ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ГОРОД ОГНЕЙ! НЕ ОТКРЫВАЙ ЗАДАНИЕ (ЗАПЕЧАТАННЫЙ КОНВЕРТ), ПОКА НЕ ПОБЫВАЕШЬ В МУЗЕЕ ОРСЕ. Я БЫ ОТПРАВИЛ ТЕБЯ В ЛУВР, НО ТЕРПЕТЬ НЕ МОГУ ЭТИ ЖУТКИЕ ПИРАМИДЫ ПЕРЕД ВХОДОМ.
– Он хочет, чтобы я сходила в музей Орсе. Но сегодня он закрыт, так что я перенесла его на завтра. Утром – музей, днем – творческое задание.
– Он не хочет, чтобы ты побывала в Лувре? – хмуря брови, спрашивает мама. – Посмотрела на «Мону Лизу»?
– Нет, говорит, что предпочитает музей Орсе.
Мамино лицо слегка меняется. Она подзывает к нам официанта, у которого на щеках рубцы от оспы, и на удивительно хорошем французском заказывает два круассана с шоколадом.
– Ее явно переоценивают, – шутливо шепчет она, когда официант отходит и уже нас не слышит. – «Мону Лизу». Сама размером почти с почтовую марку. А вокруг столько людей, что невозможно ее нормально рассмотреть.
– Ага, – соглашаюсь я. – Мне больше хочется побывать в музее Делакруа. Но завтра он закрыт, так что Делакруа – сегодня, Орсе и задание – завтра.
Мама рассеянно кивает, явно готовясь сменить тему.
– Если у нас сегодня останется время, мне бы хотелось зайти в «Лонгчамп». Уверена, в Париже он дешевле, даже в переводе на евро.
Наверно, я сникаю, потому что она быстро идет на попятную и поспешно говорит:
– Делакруа. Это он писал балерин?
– Нет, – отвечаю я, пытаясь скрыть в голосе снисходительность. – Он писал лошадей. И гаремы. Что-то очень экзотичное для того времени. Например, на тему