Миф об утраченных воспоминаниях. Как вспомнить то, чего не было. Элизабет Лофтус
дискуссия о способности разума похоронить воспоминания, а потом воскресить спустя годы. Вопросы, связанные с самим понятием «вытеснение», относятся к самым противоречивым темам когнитивной и клинической психологии. Среди них: роль гипноза в терапии и в судебных разбирательствах, сила внушения, теория о влиянии социума, очень популярные в последнее время диагнозы – посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) и расстройство множественной личности (в DSM–IV используется термин «диссоциативное расстройство личности»), а также внутренний ребенок и неблагополучная семья, порнография, сатанинские культы, фабрики слухов, кампании в защиту нравственности, похищение инопланетянами, спровоцированная СМИ истерия и, конечно, нельзя обойти и вопрос политкорректности.
Я слышу свист пуль и ныряю в укрытие. Мои исследования, посвященные гибкости человеческой памяти, ставят меня в один ряд со скептиками, однако и к мнению истинноверующих я отношусь с пониманием. Я не хочу возвращаться в столь недавние времена, когда мольбы о помощи оставались неуслышанными, когда обвинения в сексуальном насилии автоматически причислялись к фантазиям, когда жертв обвиняли в том, что они принимают желаемое за действительное, и предпочитали не замечать. Но я также не могу игнорировать тот факт, что огромное количество фанатичных психотерапевтов сегодня не задумываясь взращивают ложные воспоминания в уязвимом сознании своих клиентов.
Я не думаю, что мир столь четко делится на черное и белое. Поэтому я настаиваю на том, что необходимо исследовать серые области, где царят неопределенность и противоречия, задавать вопросы, внимательно слушать, стараться разобраться в спорных и противоречащих друг другу точках зрения. Я отвечаю на письма истинноверующих, напечатанные мелким шрифтом на десяти страницах, я часами разговариваю с ними по телефону, я встречаюсь с ними в кофейнях в аэропорту и в ресторанах отелей, где они рассказывают мне свои истории и умоляют встать на их сторону.
«Разве вы не видите, какой вред наносите?» – спрашивают они. И настаивают: «Все достижения феминистского движения за последние двадцать лет будут уничтожены, если вы и иже с вами продолжите ставить под сомнение эти воспоминания».
«Если бы вы только могли увидеть всю ту боль, все те мучения, которые испытывает мой клиент, – умоляет меня какой-нибудь психотерапевт, – вы бы поняли, что эти воспоминания основаны на реальных, а не выдуманных событиях».
Я слушаю и пытаюсь сопоставить этот гнев и ту боль, которую я наблюдала в историях «обвиняемых». Лысеющий семидесятилетний мужчина протягивает мне письмо, которое он недавно получил от адвоката своей дочери. Он и его жена держатся за руки и терпеливо ждут, пока я читаю официально выглядящий документ с украшенным завитками тиснением наверху страницы: «Присяжные адвокаты».
Уважаемый господин Смит, – так начинается письмо, – меня наняла Ваша дочь, которая намерена подать на Вас в суд за серьезный моральный