Цепная реакция. Симона Элкелес
на его лицо, Никки. Что бы ты ни делала, не разглядывай Луиса, не доставляй ему такого удовольствия».
И все-таки Луис Фуэнтес побеждает. Я не могу удержаться. Его тело стройнее, чем у Марко, на нем больше шрамов. Лицезрея Луиса во всей красе, я ясно вижу все, чем он отличается от Марко.
Когда мы почти дома, мама рискует нарушить тишину.
– Я рада, что ты извинилась перед Луисом, – говорит она.
– Ага.
Но вся моя радость мгновенно улетучивается, когда живот снова сжимает спазм. И снова. Кажется, меня сейчас вырвет. Волнами накатывает головокружение, и я закрываю глаза. Отец сворачивает на подъездную дорожку.
Когда машина останавливается, мама оборачивается. Она все еще хмурится.
– Не ставь нас больше в такое неловкое положение. Ты из приличной семьи, вот и веди себя прилично.
Хватаюсь за ручку машины и заставляю себя выбраться наружу. Морщусь от резкой боли в боку. Стиснув зубы, выдавливаю:
– Я знаю.
– Ты прекрасно умеешь вести себя как леди, – продолжает мама.
Нужно, чтобы меня вырвало, тогда станет легче. Бен уже зашел в дом, а я не могу заставить себя разговаривать с мамой – боюсь, что в ту же секунду содержимое моего желудка окажется на земле.
Мама разочарованно вздыхает.
– Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, юная леди.
– Прости, мам, – с трудом произношу я. – Мне что-то… нехорошо.
Поднимаюсь по лестнице, но замираю, когда очередной спазм сжимает живот, и наваливаюсь на перила. Резко вдыхаю и выдыхаю, не в силах справиться с кошмарной болью. Меня словно режут изнутри.
– Ты в порядке? – спрашивает мама, поднимающаяся вслед за мной. – Что случилось, Никки?
– Не знаю. – Смотрю на нее и понимаю, что больше не могу врать. Особенно в тот момент, когда по внутренней поверхности бедра стекает струйка влаги. Сердце колотится, я чувствую жуткую слабость.
Тут меня пронзает очередной спазм. Колени подкашиваются, и я сворачиваюсь в позе зародыша на лестничной клетке, потому что не могу больше выносить боль.
– Рауль! – кричит мама.
В следующую секунду отец опускается рядом со мной на колени.
– Никки, где болит? – спрашивает он профессиональным докторским тоном, но в его словах слышен отголосок паники. Хотя папа и хирург, но к такому, уверена, он не готов.
Откладывать правду на потом я уже не могу. Взглянуть в лица родителей не хватает духу, поэтому я плáчу и шепчу себе под нос:
– Я беременна… и, кажется, что-то пошло не так.
Теперь я вижу кровь, текущую по ноге. Мама ахает и хватается за перила, чтобы не упасть. Отец смотрит на меня, в замешательстве хмуря брови. Он на секунду замирает, ошарашенный услышанным, – и, кажется, даже время останавливается, – но быстро возвращается к реальности.
– Все в порядке. Поехали в больницу. – Теперь в его голосе не слышно паники – только целеустремленность настоящего врача. Отец поднимает меня на руки и несет вниз, а мама звонит соседке