Детектив. Артур Хейли
тысяча шестьсот тридцать третьем году Галилео Галилея обвинили в ереси и продержали под домашним арестом восемь лет, потому что он доказал, что Земля вращается вокруг Солнца, вопреки католической доктрине о Земле как неподвижном центре Вселенной. И вот в девяносто втором нашего столетия после «тринадцати лет изучения вопроса в Ватикане» – так было официально заявлено – папа Иоанн Павел II признал, что Церковь была не права. Признал то, что наукой было установлено несколько столетий назад!
– Неужели это правда? Церковь упрямилась с тысяча шестьсот тридцать третьего года?
– Триста пятьдесят с лишним лет! Ватикан никогда не спешит исповедаться в собственных грехах.
Хорхе не сдержал смеха:
– А стоит мне использовать в пятницу презерватив, в субботу надо бежать каяться на исповеди.
Эйнсли тоже улыбнулся:
– Воистину мы живем в обезумевшем мире. Но если вернуться к твоему вопросу, то я был против убийства в любой его форме, когда носил сутану, да и сейчас не одобряю. Однако же верю в силу закона, а пока смертная казнь узаконена, мне придется с этим мириться.
Последняя фраза Эйнсли еще висела в воздухе, как он сам вдруг подумал о той маленькой группе несогласных – обвинение определило их как безответственных людей, – которые считали вину Дойла недоказанной, поскольку он не признал ее. С этим Эйнсли не мог согласиться. Он был убежден, что Дойла полностью изобличили. Но в чем же все-таки убийца собирается покаяться?
– Вы задержитесь, чтобы глянуть, как Дойла казнят? – спросил Хорхе.
– Надеюсь, нет. Разберемся, когда доедем.
Хорхе помолчал, а потом выдал:
– По управлению гуляет слух, что вы написали книгу о религии. Говорят, шла нарасхват. Небось денег вам отвалили…
– На книге по сравнительному анализу религий не разживешься, – рассмеялся Эйнсли. – Тем более что я не единственный ее автор. Понятия не имею, сколько экземпляров успели продать, но книжку в самом деле перевели на многие языки, и ее можно найти в любой приличной библиотеке.
Часы на приборном щитке показывали два пятнадцать.
– Где мы? – спросил Эйнсли, когда понял, что опять на время впал в забытье.
– Только что проехали Орландо, сержант.
Эйнсли лишь кивнул в ответ, припомнив куда более приятные поездки по этому же маршруту. Здесь по обе стороны дороги тянулись самые впечатляющие флоридские пейзажи. От Орландо до Уайлдвуда шоссе пересекало местность, официально считавшуюся ландшафтным парком. Сейчас тьма скрывала всю эту красоту: пологие холмы, словно перетекающие один в другой, с поросшими полевыми цветами склонами; высоченные корабельные сосны; фруктовые деревья в пестром цветении, среди которых могла вдруг открыться взгляду безмятежная гладь озерца; апельсиновые плантации, где ветки в это время года уже ломились от плодов.
Флорида, подумал Эйнсли не без удовольствия, превратилась в один из благословенных уголков планеты. Здесь, казалось, можно найти сейчас абсолютно все то