Детектив. Артур Хейли
ты мне ничего об этом не сказал? – с упреком бросил Эйнсли Квинну.
– Забыл, должно быть, – пробормотал тот растерянно.
Эйнсли, похоже, устроило это объяснение.
– Могу я продолжать, лейтенант? – обратился он к Ньюболду.
– Продолжай, Малколм.
– Руби, – сказал Эйнсли, – мы можем составить список предметов, найденных во всех четырех случаях?
– Конечно. На компьютере?
– Да-да, на компьютере, – нетерпеливо вмешался Ньюболд.
Руби послушно пересела за отдельно стоявший столик с компьютерным терминалом. В отделе ее прозвали «компьютерным магом», и коллеги из других следственных групп частенько просили ее о помощи, запутавшись в мудреных программах. Пока остальные ждали, она проворно пробежала пальцами по клавиатуре и вскоре доложила:
– Я готова, сержант, диктуйте.
Сверяясь с лежавшими перед ним записями, Эйнсли начал:
– Семнадцатое января, Кокосовый оазис. Гомер и Бланш Фрост. Четыре дохлые кошки.
Пальцы Руби забегали по клавишам. Когда они замерли, Эйнсли продолжал:
– Двенадцатое марта, Клиэруотер…
– Минутку! – послышался вдруг голос Берни Квинна. – Были ведь еще глаза мистера Фроста. Их выжгли с помощью какой-то горючей жидкости. Если уж мы говорим о ступнях Хенненфельда…
– Да, Руби, занеси в первую графу глаза мистера Фроста, – согласился Эйнсли и не без ехидцы сказал Квинну: – Спасибо, Берни, теперь я запамятовал, с каждым случается, не так ли?
Они зафиксировали подробности дела в Клиэруотере с помятой трубой и картонным полумесяцем, добавили к списку Форт-Лодердейл с обогревателем и обугленными ступнями и перешли к убийству в коттедже номер восемнадцать в Сосновых террасах.
– Запиши: бронзовый сосуд, – начал Эйнсли и замолк.
Руби записала и спросила:
– В нем было что-нибудь?
– Было. Ссаки и говно, – брякнул со своего места Пабло Грин.
Руби обернулась ко всем и с невинным видом поинтересовалась:
– Мне так и записать или лучше будет «моча и фекалии»?
В ответ громыхнул смех. Кто-то сказал: «За это мы тебя и любим, Руби». Даже Ньюболд, Янес и мрачный заместитель шефа полиции Майами разделили общее веселье. Для людей, повседневно видящих смерть, любой повод посмеяться всегда был желанен, как свежесть ливня в жару.
И именно в этот момент… когда смех почти затих… болезненной вспышкой озарения, в ослепительной ясности, Эйнсли увидел вдруг все.
Да, теперь он знал. Фрагменты головоломки легли на свои места. Все до последнего. Так бывало, когда смутная гипотеза, долго и бесплодно истощавшая его мозг, внезапно приобретала смысл и четкий абрис. Волнение распирало его.
– Мне нужна Библия, – сказал он.
Остальные уставились на него непонимающими взглядами.
– Я сказал, Библия! – повторил Эйнсли громче, с командными нотками. – Мне нужна Библия!
Ньюболд посмотрел на Квинна, сидевшего ближе всех к двери.
– У меня