Смертный приговор. Андреас Грубер
разрезом, но сейчас заставляю себя успокоиться.
Я хочу сделать это точно так, как он тогда. Но как только он выносил крики и многочасовые слезы? Меня раздирают сомнения. Я не такой, как он, мне не хватает убежденности, необходимости и призвания сделать это.
Но иначе зачем я здесь? Я должен окончить это.
Наконец крики умолкают. Грудь поднимается, сердце слабо бьется еще два раза, дыхание утихает. Конечности цепенеют, остывающие тела оседают.
Наконец возвращается покой. У меня в голове становится тихо. Спокойной рукой я начинаю работать. Нет никого, кто мог бы отвлечь меня. Никого живого, кто спутает мои мысли. Я уже на правильном пути.
Сначала я меняю глаза, чтобы они больше не смотрели на меня. Они становятся моими творениями. Я властвую над ними и могу формировать их по собственному желанию. Я лишаю их улыбки и меняю им рты.
Спокойствие, с которым они терпят мою работу, дает мне необходимую силу и вдохновение для новых творческих путей. Я знаю, что еще в самом начале всех возможностей. Скальпель может разделить все именно так, как я хочу, и сделать то, что представляется мне в моем всесилии.
Скоро мое сознание отключится. И начнется безмятежное творчество. Я создаю нечто новое, как в бреду, формирую и леплю, словно в горячке. Наверное, так чувствовали себя Да Винчи или Роден, когда опускали руки в мягкую, податливую массу созидания.
Моя фантазия не знает границ. Каждая часть тела объединяется в одно целое. Метаморфоза происходит словно сама собой. Я просто ее инструмент. Она подчиняет меня себе, и я дарю ей безумие, боль и смерть.
В моих руках сменяются скальпель и игра, нитки и проволока. Стекло лампочек, кукольные суставы, столовые приборы из ящика, гвозди из шкафа для инструментов… Уже скоро не существует никаких границ, и общая картина улыбается многочисленными новыми ртами и смотрит многими, многими глазами.
Мое произведение не от мира сего. Я перешагнул эту границу, бросил взгляд в темноту, открыл свою душу вдохновению и создал непостижимое новое воплощение. Через него я стал бессмертен.
Я черный Бог Ада.
Как я только мог сомневаться в себе?
Мои начальные угрызения совести утихли. Важно лишь, чтобы он увидел, что все выполнено, и чтобы они поверили, что это сделал кто-то другой».
II. Вторник, 3 сентября
Чем плотнее толпа людей, тем быстрее распространяется эпидемия Зла, тем продуманнее и ужаснее его средства, тем очевиднее его решительность.
На ночь Мелани сдвинула два плетеных кресла в больничном зале для посетителей и спала там. Все это время Шейла спокойно лежала в палате Клары. На следующее утро Клара и Шейла вместе позавтракали, затем Мелани отправилась со своей собакой в ближайший парк, где даже оказалась площадка для выгула с поилкой.
Пока Шейла носилась, Мелани набрала номер мобильного Хаузера. Тот сразу ответил.
Мелани взглянула на наручные часы. Было 7:30.
– Разбудила?
– Нет, я уже давно встал, – простонал он. –