Жертва. Михаил Смирнов
проснулся и увидел, как его грудь целует черноволосая, голая худая, с огромным носом женщина. На левом коричневом женском соске красовалась пирсинг-штанга, два перламутровых шарика.
«О боже! – воскликнул Иван. – Я трахался с этим костлявым страшилищем!? И трахался из-за…».
Вот женщина подняла голову, на лице запечатлелась блаженная улыбка.
– Спасибо, мой птенчик, за подаренную ночь наслаждений и любви.
В памяти Ивана мгновенно проскочили ночные постельные события: любовные игры, безудержный секс, бешеный темперамент, ненасытность, агрессивность и бестормозная распущенность партнерши, женское томное бормотание – еще, еще люби меня…
«Она истерзала и почти изнасиловала меня», – подумал Иван и ощутил вялость организма.
Пальцами руки женщина провела по шраму на левой мужской руке.
– Что это?
– В детстве поранился.
– Шрам определенно не очень давний.
«Привязалась, блин», – недовольно подумал Иван, бросил:
– Потом слегка усугубил.
– А что за тату у тебя на правом предплечье? Какая-то птичка?
Татуировку в виде летучей мыши, символизирующую принадлежность к спецназу ГРУ, он сделал перед увольнением из армии. Но говорить об этом он не хотел.
«Ну, привязалась», – ругнулся Иван, бросил:
– Детская шалость.
Меж тем, мягкие и одновременно требовательные женские руки заходили по его телу, начали курсировать по эрогенным зонам.
– Дорогой мой Иван, – изрекла томно женщина, – полюби меня еще, полюби сильно.
Но вместо желания он ощущал усталость организма и душевную опустошенность.
«Да ей нужен секс-робот! Нет-нет!» – воскликнул.
Но внутренний, благоразумный голос подсказывал – соглашайся, что тебе стоит поднапрячься, бывало и хуже.
Борясь с собой, он мягко изрек:
– Дорогая Кекела, давай перенесем это на более позднее время.
– Устал, птенчик мой, половое истощение. А у меня есть коксик (одно из сленговых названий кокаина) для стимуляции. Давай понюхачим, взбодримся и с новыми силами займемся сексом.
«Голодная самка! – воскликнул про себя Иван. – Коксик!? Нет-нет…».
– Извини, Кекела, я занимаюсь спортом, стимуляторы не принимаю.
– Как? – последовал резкий женский выпад.
«Я сказал ей – нет! – вдруг осознал Иван. – Она не привыкла слышать отказы. Смирится ли она?..».
Женские глаза округлились и вспыхнули неукротимым огнем, лицо как-то сжалось, ожесточилось и превратилось в отталкивающе-старушечье. Она отодвинулась от Ивана.
– Ты это серьезно? – последовал вопрос начальственным тоном.
«Начальница, блин, даже в постели, – ругнулся Иван. – А какая она страшная! Нет! Тряпкой в твоих руках я не буду».
Внутренний, благоразумный голос почему-то молчал.
Он ответил:
– Вполне.
– Вон! – рявкнула женщина. – Русский, неблагодарный, безродный Ванька!? Вон из моей жизни!
«Не