Семейный портрет спустя 100 лет. Нетта Юдкевич
от бабушки. Причины находились, хотя настоящая, наверное, заключалась в послевоенной действительности – голоде, разрухе; или же в переходном возрасте, не зависящем от голода, холода и глубоких психологических травм, нанесённых войной.
Илья оказался в одной шайке с Виктором. В один прекрасный день они встретились после уроков у входа в школу. Виктор ждал свою подругу.
В проёме старинных резных дверей появилась девочка. Илья остолбенел. Какая-то неведомая сила парализовала его.
Сегодня принято пользоваться термином «химия». Но на самом деле никто не знает, что происходит в этот момент между мужчиной и женщиной и почему. Физическое влечение? Вряд ли.
Я допытывалась у папы всю жизнь, что он почувствовал в этот момент. Папа отвечал – потрясение. В проёме двери возникло неземное существо с громадными коровьими глазами (папина манера делать комплименты). «Коровьими» – значит большими, умными и наивными одновременно. Он был сражён маминой внешностью, потому что ничего подобного никогда, ни в кино, ни в жизни, не видел. Дело не только в красоте, а в образе; в том, что это лицо выражало.
Всю дорогу папа шёл следом за Виктором с Лилей и не закрывал рот. Он шутил, дурачился, а девочка не переставала смеяться. Когда она дошли до калитки её дома, уже было непонятно, кто её провожает, хотя портфель всё-таки нёс Виктор.
Как только она скрылась за входной дверью дома, папа тут же сообщил своему уже бывшему другу, что с этого момента она его и только его, Виктор может о ней забыть. Драка началась тут же.
Папа не отходил от Лили и не давал Виктору приблизиться. Он ждал её утром возле дома. Он вертелся вокруг неё на переменах. Он умудрялся во время урока заскакивать к ней в класс и подсаживаться рядом за парту. Мама смущалась, краснела и грозила с ним больше никогда в жизни не общаться.
Виктор пытался его «отшить». Драки не прекращались в течение нескольких месяцев. Сторонники Виктора собирались после школы и шли на бой с папиной «ордой». Папе в драке сломали нос. Нос покосился в сторону, а папа стал походить на боксёра. Виктора наделили сотрясением мозга. Кончилось дело печально – поножовщиной. Виктора увезли в больницу с ножевым ранением. У папы остался шрам на всю жизнь, проходящий через висок и щеку.
– Купидон расписался у меня на лице, – шутил папа.
На этом их дружба закончилась навсегда. Общие приятели, решившие помирить друзей детства, привели Виктора к нам в дом лет через пятнадцать-семнадцать. Переступив порог, он задержал взгляд на маме, на девочках, похожих на неё. Мать и дочери лепили вареники. У девочек были испачканы мукой не только руки, но и лица, и от того они напоминали фарфоровые статуэтки.
Виктор застыл, окаменел. Постоял минуту, остолбеневший. Перевёл взгляд с женщины на девочек и снова на женщину. Не сказав ни слова, повернулся и ушёл. Больше мои родители его не видели. Мира не получилось.
Эту историю мы слышали с детства, шрам был свидетелем, и скрыть факт драки ни от нас, ни от внуков не удавалось. На вопрос, почему мама