Семейный портрет спустя 100 лет. Нетта Юдкевич
аварии. Мотоцикл перевернулся, и я сломала руку.
– Вырастешь, станешь гонщицей, – успокоил меня папа.
Это я запомнила. На все вопросы взрослых, кем ты хочешь быть, когда вырастешь, следовал один ответ – гонщицей, к изумлению взрослых, изводивших детей глупыми вопросами.
До этого была история с мамой и мотоциклом. Моя не менее азартная мама предложила устроить гонки на мотоциклах на стадионе. Папа дал маме фору – полстадиона. Мама, сделав круг, начала отставать и добавила газ. Папа заметил, что мама заходит на поворот на слишком большой скорости, начал кричать ей:
– Газ! Газ!
Мама не поняла, и вместо того, чтобы убрать газ, она добавила. Через секунду она врезалась в скамейки, к счастью, деревянные, ни к чему не прикреплённые, а то у меня бы не стало матери. Дело с гонками на мотоцикле закончилось переломом правой ноги и шрамом на левой, пересекающим ногу по диагонали впереди ниже колена.
Так мы с ней обе оказались помечены на всю жизнь от любви к быстрой езде, к мотоциклу; в память о том времени, когда мои родители, юные, увлечённые друг другом, летними вечерами выносили патефон в сад у бабушки Лизы.
Папа устанавливает зелёный патефон между двумя старыми вишнёвыми деревьями. Собираются друзья. Петя с Жанной. Боря с Нюсей. Лена, Тамара, Семён. Раздаётся: «Ой, цветёт калина в поле у ручья, парня молодого полюбила я». Потом под звуки поцелуев и стыдливый шепот Нюси: «Не надо, не надо», – «С берез не слышен, невесом слетает жёлтый лист»…
Звуки послевоенных песен смешиваются с приглушённым смехом. Мелодия обволакивает меня, нагоняя покой и сон. Молодые люди кружатся под звуки вальса. Я засыпаю в гамаке. «Старинный вальс «Осенний сон» играет гармонист», – подпевает Лена.
Я ворочаюсь в гамаке и просыпаюсь.
– Мама!
Она освобождает меня из сетей гамака, как рыбку, запутавшуюся в неводе. Берёт меня на руки и прижимает к себе. Я кладу ей голову на плечо. Папа набрасывает на нас обеих плед, защищая от прохладного ветерка. Меня охватывает особое ощущение, словно меня кто- то гладит под кожей, прямо по сердцу. Я испытываю редкое умиротворение. Растворяюсь в любви, в музыке, в ароматах ночного лета. Я засыпаю, и мне кажется, что я летаю от цветка к цветку, от ветки к ветке, играю в прятки с другими феями и эльфами, о которых мне подарили большую красочную книгу. Летними вечерами я живу в ней.
В нашей семье мама возвышалась на пьедестале. А мы: я, моя сестра и папа, двое котят и один взрослый шкодливый кот – крутились вокруг. Иногда гадили, царапали мрамор, крошили его, отбивали кусочки. Больше всех «гадил» папа. Начиная с той злополучной покупки бильярда папа «медленно и уверенно» превращался в игрока.
Он был человеком азартным, одержимым, увлекающимся и отдающимся всем существом занятию, его поглотившему.
Он занимался спортом. Сначала спортивной гимнастикой, где достиг впечатляющих результатов и звания мастера. Потом он увлекся гонками на мотоциклах.
Я не знаю, как он находил