Перекрестный отец. Разговор о детях, о жизни, о себе. Лина Милович
я был футболистом, я бы сейчас был в полном порядке.
– Миша, представляете, вот были бы продавцом мороженого…
– Не поднялся бы. А футболистом… хотя в те годы бы тоже, наверное. Это кто-то сказал про футбол. Что такое футбол? Это когда сотни тысяч бедных людей сидят на стадионе и смотрят, как двадцать два миллиардера гоняют мяч. Вот что такое футбол. Ну, в наше время такого не было. В общем, не стал я футболистом-мороженщиком, и отчасти, конечно, потому, что родители все-таки немножко помогали, направляли. Но чтобы я стал актером, тоже никто не настаивал. У меня все идеально пополам. Две крови чистейших во мне текут: по папе еврейская, по маме – русская, к столбовым дворянам ведущая. Ни капли примеси: пятьдесят на пятьдесят. По русской линии у меня все в роду архитекторы, начиная с прадеда, который был главным архитектором Москвы. По его плану до сих пор, по-моему, Москва застроена глобально. А по папиной линии все более или менее имели отношение к искусству. Дед был скрипач замечательный в Большом театре, бабушка в филармонии работала. Ну, папу тоже многие знают, кто он.
– А перетягивание каната в семье как-то существовало?
– Никто не хотел меня ни туда, ни сюда тащить на самом деле.
– Мама не хотела по архитектурной линии?
– А я и не мог. Я даже по линейке не могу прямую линию провести. У меня будут бугорки от пальцев. Не дано мне вот это все. А актер, ну что, вышел и говори. Тем более что я вырос при театре.
– А папа не говорил про трудности актерской профессии?
– Говорил. Ну а куда мне деваться-то? В советское время странная была теория. Если у тебя дед и отец пахали землю, то ты – потомственный хлебороб. Если они лили железо горячее, то ты сталевар наследственный. Это – гордость. А если твой дед был знаменитым врачом или артистом, то это «сыночки» и по блату. Ну, логично же предположить, что если у тебя дед – знаменитый врач и ты всю жизнь в этой среде крутишься, то тоже станешь врачом. Это наследственность, и у тебя предпосылки к этому, наверное, есть. То есть сталевар – это да, а врачи – по блату. То же самое с артистами. Так что куда мне еще было деваться-то? В сталевары я не мог пойти.
– А ваши дети?
– А мои дети умнее.
– А внуки?
– Умнее и свободнее.
– Влияли на них?
– Они не такие инфантильные, дети нового поколения. Вообще, динамика времени такая, что я еще думал, куда идти. А теперешние дети… Они быстрее ориентируются в пространстве, понимают, куда и что.
– Они сами могут определиться, или родителям все-таки следует сказать: тебе, сынок, нужно быть артистом?
– Родители, к сожалению, немножечко подотстали в современном мире и времени. Вот я ничего не понимаю в YouTube, куда вступил сейчас одной ногой. Очень важно признать это. Надо признать, что ты не догматичен, что ты, можешь быть, отстал, потому что время сейчас меняется намного быстрее, чем раньше. Оно просто летит. И появляются новые профессии, принципиально новые. Мне вот мой молодой режиссер Сашка пытался полуторачасовую лекцию прочитать про биткоины. Ну, я вспомнил себя в третьем классе: тупой идиот. Я ничего не понимаю.