Перекрестный отец. Разговор о детях, о жизни, о себе. Лина Милович
как к этому относиться. Наверное, мужчины всегда более объективны и нейтральны по сравнению с женщинами. Женщины обычно как говорят про своих детей: «Вот моя Ирочка, она… Это я говорю не потому, что Ирочка моя дочь, просто так получилось, что она гениальная». А дальше идет подробный рассказ про гениальную Ирочку или про гениального Петеньку. У мужиков все попроще, и они более искренни.
– А в чем эта искренность проявляется?
– Я помню, сто лет назад у нас была компания, и у одной девочки ребенок был совсем маленький. И она, как все молодые мамы, заводит песню про Ирочку-Петеньку: «Не потому, что я мать, а просто так получилось, что гениальный ребенок». Я ее спрашиваю: «Оля, а сколько лет твоему ребенку?» Она отвечает: «Года два». О, думаю, вот это нормальная история. Начинаю ее хвалить, а она: «Что?» Я говорю: «Ты же сказала: года два». Так вот, возмущению не было предела: «Я сказала: год и два». Короче, я был посрамлен. То есть мать никогда не ошибется. А я вот сейчас, наверное, ошибся лет на пять в возрасте детей.
– Отцу можно, да?
– Отцу – можно, потому что он нормальный человек.
– Принимается. Хорошо. Скажите, Миша, а вам часто задают вопрос про вашего папу?
– По-моему, такого не было, чтобы этот вопрос не прозвучал.
– Вот и я задам. Про то, как папа влияет на ребенка, про то, что вообще значит папа. Вот какое влияние оказал на вас ваш папа?
– Вы как будто подгадали. В эти дни в продажу выходит книжка. Она про папу и про меня. И суть всего этого – название. «Мемуары двоечника»[1].
– «Мемуары двоечника»?
– Да. Потому что я был двоечником, и двоечником, как я поздно, к сожалению, выяснил, был мой папа.
– А главный двоечник – папа?
– Да. Я это, к сожалению, узнал, только когда учился в классе десятом.
– А он скрывал?
– Скрывал, естественно. Все то же… Все родители говорят детям: «Вот в наше… вот мы учились… А вот ты…»
– И что он говорил? Что прекрасно учился, был пятерочником?
– Естественно! Пока я не увидел его табель.
– Прямо врал.
– Врал. И это был не первый обман.
– А первый?
– Первый обман – с этого начинается моя книга. В папиных книгах, ну, когда он пишет о семье, есть фотография: он и моя мама стоят, умильно склонившись над колясочкой.
– А кто же в колясочке?
– А в колясочке… Такая ажурная колясочка, соломенная. И если внимательно приглядеться… но ведь никто не приглядывается. Так вот, если приглядеться, то через соломку видно, что там никого нет, в этой колясочке. А фотография иллюстрирует появление долгожданного ребенка.
– И что же это было?
– Это было за два года до моего рождения. Папа где-то снимался, а мама приехала его проведать. Им очень понравилась ажурная колясочка, и они сфотографировались. Так что моя жизнь началась с этой мистификации. А потом продолжилась.
– И как данная мистификация влияет на вашу жизнь, Миша?
– Ну как? Плохо все очень.
– Плохо?
– Да, все очень плохо. Если жизнь началась с обмана, то так она и дальше