История ислама. Т. 1, 2. От доисламской истории арабов до падения династии Аббасидов в XVI веке. Август Мюллер
людей разнородного происхождения, в государственное. То обстоятельство, что мусульмане сами пока ничего не понимали, что такое государство и государственное устройство, даже не имели соответственных терминов на своем языке, не имело, конечно, большого значения. Раз церковь увидела себя вынужденной упорядочить отношения, которые мы привыкли подчинять ведению государства, этим самым становилась она равноправной с государством. Силы ее к тому же сконцентрировались тем более, что исполнение государственных законов вменяемо было обязанностями религиозными. Но эта спайка духовного со светским имела, конечно, необходимым последствием принижение и фальсификацию содержимого идеальной веры; эта государственная религия и вместе духовное государство в самый момент своего возникновения содержали уже в себе зародыш порчи. Зато царство нового мира, которое воздвиг пророк, благодаря тому, что оно сначала настолько же опиралось на дурные, как и на благородные человеческие побуждения, в непродолжительный весьма срок достигло такого объема и блеска, какого ни один из одаренных политическим смыслом народов древности не мог выработать для своего государства ранее нескольких столетий кровавых усилий.
Итак, был это чреватый событиями день, когда Мухаммед после четырехдневной остановки в Куба, где его шумно приветствовали толпы правоверных, переговорив предварительно с старейшинами племен, совершал торжественный въезд в город. Вокруг его верблюда теснилась толпа сотен новообращенных жителей. То там, то здесь, ликуя от радости, приветствовали пророка бежавшие из Мекки сподвижники; тут же глазели массы любопытных из числа язычников и иудеев; напряженно вглядывались они в чужестранца, выдававшего себя за пророка, подобного Моисею. Узрели они мужа, тихо проезжавшего на своей Касва, среднего роста, стройного по фигуре, с грудью широкой и крепкой, костистого по сложению; на туловище сидела больших размеров голова с высоким открытым лбом. Роскошные, слегка завивавшиеся волосы, длинная окладистая борода черного как смоль цвета, что нередко встречается у жителей юга, обрамляли худое лицо оттенка более светлого, чем это обыкновенно бывает у арабов, и покрытого здоровым, ярким румянцем. Из-под черных, дугою сросшихся бровей, из-под длинных ресниц сверкали нестерпимым блеском большие черные очи. Выразительность, которую они придавали всему лицу, усиливалась еще более продолговатым, слегка изогнутым носом. Когда он сошел со своего верблюда и стал подходить к дому, назначенному временным местопребыванием для гостя, всех близстоящих поразила его смелая, тяжелая поступь (которая позже изменилась в легкое припадание на одну ногу). Но самою величайшею особенностью его тела – быть может, это известие принесли с собою беглецы из Мекки – было пятно, или же нарост, между лопатками, что почиталось всеми правоверными за «печать пророчества». В личном обращении – и это изумляло приятно каждого – он соблюдал любезность и снисходительность. Некоторого рода благоговение, которое внушало вначале всякому его появление, превратилось