Статуэтка. Сокровища чжурчжэней. Михаил Соболев
любимый, – отвечает, – у тебя разорвана связь с Природой, как и у многих людей. Интуитивно чувствуешь, что нужно делать, но понимание не сразу приходит. Поэтому не ведаешь, как опасны твои действия необдуманные.
– Это как? – обижаюсь. – Я всегда думаю, что делаю. И отвечаю за последствия.
– Хочешь увидеть последствия необдуманных шагов? – серьезно спрашивает.
– Да, покажи мне! – меня такая злость берёт.
– Дед покажет, – сурово говорит. – Принеси дрова для ритуального огня. Выбери семь поленьев.
Когда вернулся с поленьями, быстро разжигает костер.
– Ещё не передумал?! – строго спрашивает. Меня настораживает тон, но желание не показаться слабаком не дает возможности отступать.
– Нет, – улыбаюсь.
– Нуани мэйэни мэйэку, гунэи кала чуль одзонгони (Он упрямый, как сказал, так и сделает), – говорит дед, подходит с веревками.
– Дед тебя привяжет, чтобы хорошо освоил урок, – сурово говорит таежница и спрашивает: – Точно хочешь этого? Раздевайся полностью.
– Да, хочу, – злюсь и раздеваюсь. Дед молча обвязывает мне кисти рук и ног, делает неуловимое движение, и веревки, впиваясь в тело, растягивают в стороны. Как на дыбе повис, распятый над землей.
– Ну и что будет дальше? – через боль улыбаюсь. Супруга печально говорит: – Сейчас дед пытать начнёт, и ты расскажешь все секреты.
– И что будет спрашивать?
– Где ты спрятал статуэтку.
– А что в голову залезть нельзя, чтобы узнать? – пытаюсь шутить.
– Можно. Но нужно, чтобы сам осознал горечь своей слабости.
– А если не скажу? – уточняю, ощущая, как сильнее натягиваются веревки.
– Умрешь от боли, – тихо отвечает, отходит к костру.
Веревки раздирают тело, чувствую, что боль – настоящая, и что это не игра.
Дед подходит к костру, достаёт оттуда пылающее полено, идёт ко мне. Молча. С холодным лицом. Страшным лицом.
– Илэ? (Где?) – короткий вопрос.
Молчу, надеясь, что это розыгрыш. Шаман прислоняет огонь к моей ноге. От боли ору, дергаюсь на веревках, словно пытаюсь убежать. Когда перестаю кричать, дед бросает полено в костер, достаёт оттуда другое. Теперь я знаю, что такое боль. Тело взмаливается, чтобы рассказал. Дед приближается. Тут Шаманка начинает петь. Смотрит на меня с любовью. Слезы бегут по красивому лицу. Дед оглядывается на нее, грозит кулаком и идёт ко мне.
– Илэ? (Где?) – спокойно, без злобы спрашивает.
– Да пошел ты, – шепчу, экономя силы, и в другую ногу впивается огонь. Кричу на пределе сил и пытаюсь ударить Шамана головой в лицо. Тот делает шаг назад.
– Илэ? (Где?) – строго спрашивает дед. Интуитивно чувствую тепло костра между ног. Похоже, что собираются поджарить мое мужское достоинство. Мозг лихорадочно ищет выход. «Нужно забвение. Нет сознания – нет боли», – звучит в голове. Представляю, как ползу к дубу-охотнику и прикасаюсь к нему. Словно разряд молнии пронзает тело, и погружаюсь в блаженную темноту.
Пение