Механика вечности. Евгений Прошкин
всю силу воли и открыл один глаз. Брюнетка.
– Не прикидывайся умирающим.
Девушка сдернула с меня одеяло, и я, скосив открытый глаз, увидел, что лежу совершенно голым, однако незнакомку интересовал лишь мой шрам. Она деловито помяла мне живот и кинула в ноги одежду.
– Собирайся. Твои вещи я уничтожила, поскольку они пришли в негодность.
Обиженный таким невниманием к своему телу, я робко перевернулся на бок.
– Ты мне всё назад положила? Кишки, печенку? В машине ничего не осталось?
Незнакомка улыбнулась и осмотрела меня еще раз, более внимательно. Я торопливо прикрылся. Прыснув, она отошла в дальний угол и присела на подлокотник кресла. Нет, это не квартира Кнута.
– Меня зовут Миша, – сказал я, натягивая носки.
– Буду знать.
Я оделся и зашнуровал кроссовки, точно такие же, как и те, что были раньше, только новые.
– Ты не представишься?
– Ксения, – ответила девушка, поднимаясь. – Пошли.
Она накинула куртку из толстой кожи, потом взяла с тумбочки и опустила в карман какой-то продолговатый предмет. Его черный край выглядывал наружу, и я понял, что это такое.
– Откуда она у тебя?
До меня вдруг дошло, что сюр, в котором я увяз по уши, с аварией не закончился – он прогрессировал, становясь всё более детальным и правдоподобным.
Я уселся на кровать, достаточно мягкую для дешевого гостиничного номера. Коричневый гардероб, цветастое кресло, стул и тумбочка перед зеркалом. У изголовья – торшер с пошлым розовым абажуром. Кнут много рассказывал о таких комнатах: их сдавали по семь рублей за сутки и по пятерке за двенадцать часов. Окна были оснащены светомаскировкой, и апартаменты не простаивали ни ночью, ни днем. После обеда мелкие женатые боссы приводили сюда молодых сотрудниц, желавших продвинуться по службе.
Несмотря на дерзкую куртку со множеством осклабившихся «молний», Ксения на шлюху не походила. Даже если нарядить ее в короткую юбку и высокие сапоги, увешать блестящими цацками и покрыть кричащим макияжем, всё равно будет ясно, что она не из тех, кого можно купить.
Подбородок достаточно твердый, чтобы быть волевым, но при этом не портить благородного овала лица. Большие, но умные глаза. Таких глаз я никогда не видел. Они знают всё, им достаточно одного взгляда, чтобы просветить человека насквозь. И при этом не злые, не надменные… дьявольски красивые. Темно-карие, почти черные. Полные чего-то такого…
– Быстрее.
То, как Ксения двигалась, как спокойно она положила в карман машинку, и особенно ее фраза «я уничтожила вещи» говорили о многом. Например, о том, что я в безопасности. Во всяком случае, до тех пор, пока с ней не поругаюсь.
– Как я сюда попал?
– Тебе нужно было отлежаться.
– И сколько я спал?
– Пока не зажила рана. Со вчерашнего вечера.
Я невольно погладил шрам под рубашкой. Его можно было принять за жировую складку – если забыть о том, что недавно он был дырой, из которой хлестала