Мастер теней. Иван Плахов
мне делать сакральный минет.
Вот и ночь пролетела, а дворник метлой
Разрушает моих мыслей сладостный строй.
Ах, однако, люблю я подумать порой
Про того, кто меня не любил,
Про того, кто меня не сгубил.
Виола Блейдун даже получила литературную премию от молодежного журнала «Ж+ПА» за стихотворение «Another brick in wall», которое начиналось словами:
Кирпичный мир глядит на нас.
Из кирпичей мой бывший класс.
Везде вокруг нас кирпичи,
Кричи тут или не кричи.
Для начала Инна пригласила поэтессу на вечеринку к Диме Бзикадзе. Виолу уговорили почитать гостям свои новые стихи, а Варя и другие присматривались к кандидатке на роль первой жертвы.
Та оказалась высокой и довольно симпатичной девушкой с короткой стрижкой каре и волосами, выкрашенными в бледно-голубой цвет. Когда она читала стихи, то непристойно крутила задом и непрерывно гладила и поправляла упругую грудь, которой явно было тесно в бюстгальтере.
Стихи, которые читала Виола, были еще хуже опубликованных, так что чувствительного Геру Левинсона с непривычки даже вырвало пару раз. Причем рвота была аж зеленого, желчного цвета, а наутро у всех болела голова: то ли от стихов, то ли от паленой водки.
Начала Виола свой поэтический вечер со следующих строк, которые буквально проблеяла с завываниями и всхлипами, порой переходящими в истошные крики, имитирующие женский оргазм:
Чайник на плите.
Радио молчит.
В грязной суете
Жизни монолит.
Солнце, как моча,
Залило глаза,
Всю меня облив.
Извращенка я?
Я в борделе вот,
Смысла нет бежать,
Даже рот зашит,
Не могу кричать.
Вот паук ползет,
Судеб костоправ,
Жизнь и счастья мед
На угол променяв.
Не успели гости переварить первое стихотворение, как Виола, пропустив стаканчик портвейна для смягчения голоса, как она изящно выразилась, тут же прочла еще два: первое называлось «Electric light», а второе – №17.
«Electric light» начиналось со слов:
Ваша дочь максималистка.
Вы ей на слово поверьте.
Она хочет скорой смерти,
И мгновенье это близко,
а №17 вторило первому:
Я всё и ничего.
Я пустота и мир.
Я истина того,
Что в тишине квартир
Родилась и умру,
Живу и нет меня.
Чумные на пиру,
Прибавьте же огня!
Все стихотворения Блейдун были похожи на приведенные выше, но доконало всех ее «Вечернее», закончившееся так:
Опереться бы нежной ручкою
На балкончик крахмально-морозный
И растаять в закатном знамени,
Полететь вместе с клином свищущим.
Да, знать, вечно гореть мне в пламени
И всю