Моего пса зовут Враг. Олег Верещагин
хотел потом, немного отлежавшись, вернуться к своим, искать живых, сражаться в одиночку, в конце концов.
Но не успел…
…Он попал в плен из-за матери. Точней, из-за младших в первую очередь. Земляне услышали плач, когда они все прятались в нижней комнате, земляне постучали в дверь – негромко, почти вежливо. А дверь даже не была заперта. Что-то спросили. А потом…
…Сейн до сих пор с отвращением вспоминал свой страх, когда земляне вошли – показалось, что их бесчисленное множество и они все огромного роста. Его даже затошнило тогда (или, может, из-за ещё не прошедшей страшнейшей контузии?) А когда один из них подошёл к матери, пришла и ещё одна мысль: обманули!!! Малышам сейчас разобьют головы, сломают спинки или сделают какую-нибудь ещё более страшную вещь, а мать… Он рванулся на помощь, его цепко и сильно схватили за плечи, ещё больше укрепив в ужасной уверенности. Но подошедший землянин откинул округлое забрало шлема и оказался молодой женщиной, усталой, однако красивой. Мать за нею следила, левой рукой прижимая к себе плачущих младших детей, а правой держа перед собой небольшой гражданский бластер – оскалив зубы, чуть нагнув голову. Женщина протянула пустые руки и сказала на отличном сторкадском, старом:
– Вас никто не тронет. Отдайте оружие, пожалуйста.
И Сейн увидел, как мать словно бы подсникла. Уронила бластер в протянутую руку и, обняв малышей, спрятала лицо между ними, что-то шепча.
Земляне один за другим откидывали забрала, оглядывались, переговаривались, обшаривали убежище. Как во сне, Сейн видел, что под забралами оказались мальчишки. Может, чуть старше самого Сейна. Взрослый мужчина был только один, и уже немолодой, но мощный, кряжистый – с пулемётом наперевес, он остался наверху лестницы. А у мальчишек были немного смущённые лица, как будто они находились в нежеланных гостях. Они переглядывались, тихо о чём-то говорили, посматривали на сторков, один подошёл словно бы невзначай к малышам, опустился на корточки и с поразившей Сейна ласковой улыбкой стал играть с ними – что-то делал со своими пальцами, показывал из них разные фигуры, потом – хотел погладить детей по головкам, но мать не дала, и у землянина сделалось обиженное лицо. Он встал и, поправляя снаряжение, сказал сипловатым, только начавшим ломаться, голосом:
– — No les haré mal. Mí no el animal,3 – и добавил на плохом общем сторкадском: – Звэт. Мэй. Ци’тэр. Д’райт. Звэт ир,4 – и показал себе в грудь…
…Сейн ещё долго не верил, что земляне ничего не сделают плохого ни ему, ни маме с малышами. Он всё время был настороже, готовый вступить в последнюю схватку – и в то же время мучился от страха и беспомощности. От него уже ничего не зависело, да и боец из него в то время был никакой. И всё-таки он был готов драться в случае чего. И когда их везли в космическом корабле, много сторков везли, было просто страшно видеть, сколько захвачено детей и женщин Народа! – и потом, уже на этой
Я не сделаю им плохо. Я не зверь. (исп.)
Два. Девочка. Сестра. Мёртвый. Два год. (искаж. сторкадск.)