Таёжный дьявол. Хранитель чащи. Ким Публицкий
нос в чужие дела. Не хотел тем самым подтверждать и без того скверную репутацию профессии журналиста, но тайный следователь в нём ликовал от пребывания в нужном месте в нужное время.
– А у вас в стаде и самцы и важенки? – сменил тему Степан.
– Да-а-а-а, последних, даже больше-мана, – улыбчиво проговорил Пайрия, – так что друзьяма Црына есть из кого выбиратя. Только вот для упряжи они не годятся-мана. Не ходовые. Для нарт нужна сильный-мана, рогатый! – добавил он и сложил над головой руки растопыренными пальцами, будто подтверждая правдивость сказанных слов.
В чум вошла хозяйка – невысокая женщина, которая недавно проверяла загон. Она была одета всё в ту же плотную шубу и махровую бордовую косынку. Степан привстал, вежливо поздоровался. Женщина что-то сказала на нен-ваде в ответ, отряхнулась от снега и стала хлопотать у печки.
– Это жена моя-мана. Красавице Ырнла, Она по-вашем совсем не говорить, – представил её Пайрия и широкой улыбкой обнажил кривой ряд полусгнивших зубов.
– Рад знакомству, – ответил Степан и обратил внимание на хозяйку.
Загорелое обветренное лицо с мелкой сеточкой первых морщин, узкие студёные глаза в тесном обрамлении густых ресниц и чёрных бровей. Низкорослая, полноватая, со слегка отдающей масленым блеском кожей, типичная представительница местного племени. Степан не нашёл в Ырнле ничего симпатичного и привлекательного. Позже она вытерлась, а Пайрия объяснил, что кочевники намазываются оленьим жиром, чтобы уберечь кожу от мороза и ветра, а для похода в лес используют специальный настой на древесной смоле с особым веществом, чтобы добавить себе силы, скрыть человеческий запах и задобрить хранителей тайги. Степан для себя заметил, что многие о них здесь говорят, но ничего удивительного в этом не нашёл. Ненцы – народ суеверный, крепко верящий в древние заветы предков и строго чтивший старых богов.
– У вас удивительный уклад жизни, не чувствуете себя на отшибе? Не ощущаете затерянными где-то в лесотундре? – вновь перешёл к расспросам Степан.
– О-о-о-о нет-мана! Чего ты! Нам самим-мана тута хорошо. Города сильно шумный. Нет природа. Совесема нет. А здеся, – Пайрия запнулся и глубоко вдохнул полной грудью, – побывав однажды-мана захотеть остаться навсегда. Сам потома поймёшь, – улыбнулся он и захрустел печеньем.
Пайрия улыбнулся с хитрым прищуром, как будто что-то о Степане знал. Он чего-то недоговаривал, но ждал, что тот сам обо всём узнает, и был готов указать путь. Степану приходились по душе эти недомолвки. Они его изрядно дразнили, подначивали с головой погрузиться в разгадки таящихся здесь секретов. Он хотел как можно больше всё обо всём разузнать.
– Ну не знаю, по мне так слишком холодно и как-то первобытно.
– Это ты ещё зима не знать, когда ссать замерзать сразу, – посмеялся Пайрия.
От таких подробностей Степан едва не поперхнулся чаем и слегка откашлялся. Пайрия заботливо похлопал его по спине. Степан пришёл в себя, прервался