Гелиополь. Эрнст Юнгер
стоил для него порой целого рабочего дня. Он также был не против время от времени покутить с ними вместе. Он бывал в гарнизонах, ниточки от него тянулись даже в провинции, находившиеся по ту сторону Гесперид. Прирожденное чувство свободы усиливало его личностный авторитет, что делало его способным противостоять козням услужливо-покорных людей и их хозяев, даже держать в этом противостоянии инициативу в своих руках.
Луций доложил о своем прибытии. Патрон поднялся и пожал ему руку.
– Хорошо, что вы опять тут. Мы беспокоились о вас. Проконсул тоже ждет вас.
Он указал на стул и прервал непрерывное мелькание кадров на экране, где разворачивалась картина швартовки «Голубого авизо». Потом включил аэроионизатор.
– Тереза, принесите нам чай и скажите там всем, что я буду занят долго. Ничего страшного не случится, если вся эта компания появится на Виньо-дель-Мар чуть позже. Ну рассказывайте, де Геер. Как поживает Бургляндия? Стоят ли еще старые замки?
Луций сел напротив и стал рассказывать. Как и все остальные насиженные места, он знал, конечно, родовую вотчину генерала и побывал там. Старые стены все еще стояли, но все больше ветшали. Скалы были испещрены могилами, как пчелиными сотами, и того гляди могли рухнуть – мертвые разрушали их. На подворьях жизнь тоже текла по-старому, почти как прежде, поскольку только кое-что из новых идей просочилось в Бургляндию, тут же сказавшись отрицательно на патриархальности ее устоев. Правда, влияние этого нового, и особенно техники, никогда не даст там должного эффекта, однако нарушает естественный ход жизни и преемственность традиций. Это заметно по брожению в умах, особенно среди молодежи, когда беседуешь с ними у камина. В общем и целом все еще, правда, идет пока по старым, заведенным порядкам, и по ту сторону Гесперид все еще есть жизненное пространство для достойного человека существования.
Многие там даже подумывают о том, чтобы обособиться и замкнуться еще сильнее, чем до сих пор. Так, ему, Луцию, выговаривали за то, что в Гелиополе и еще кое-где хотят вмешаться в распри и снискать недобрую славу. Нужно бы полностью отказаться от этой мышиной возни. Политика опустилась сейчас до голой механики, одно манипулирование, нет ни достойных фигур, ни благородных целей, одно звериное насилие. Поэтому лучше всего уединиться в своих неприкосновенных родовых замках, обрабатывать землю, охотиться, ловить рыбу, посвятить себя прекрасным искусствам и культу поклонения могилам предков, как здесь было принято испокон веков. Все остальное – пена времени, кратер, выжигающий сам себя, а что касается всех этих прочих государств, то к ним относится то, что сказал Гераклит про своих сограждан из Эфеса: они не стоят того, чтобы ломать себе голову, что будет с ними дальше. Жаль расходовать на это ум и талант сынов Бургляндии!
– Мне хорошо знакомы эти разговоры, дорогой друг, они все те же, что и при царе Горохе. Надеюсь, вы высказали этим старым ворчунам свое мнение.
– Я