Прощай, страна чудес. Михаил Лубянский
у тебя такое необычное имя? Она усмехнулась:
– Известно откуда. От папы и мамы.
– А мне было подумалось, – признался я, – что ты нерусская.
Это имя встречается где-то у Пушкина… Эльмира меня поправила:
– У Пушкина встречается Земфира, цыганка. Надо знать классику. А я чисто русская. И родители у меня русские.
Федя всегда отвечал на мои приветствия, в отличие от его дружков, которые часто кучковались возле него и весьма подозрительно поглядывали на меня, как на чужака на своей улице.
Тогда я ещё не подозревал, что судьба скоро сведёт меня с Фёдором Казюковым очень близко.
В первых числах июля меня призвали на военную службу. На областном сборном пункте, среди многолюдной толпы новобранцев, я увидел Фёдора Казюкова.
– Ба! – бодро воскликнул он, пожимая мне руку. – Вот кому не пропасть! Хоть и призвали нас в разных районах города, а судьба свела нас здесь!
Сдерживая вздох сожаления, я сказал:
– И чего это нас так рано забрали? Куда такая спешка? Казюков взглянул на меня снисходительно:
– А ты разве не знаешь? Все это знают. У меня есть человек в нашем военкомате. Он мне шепнул по секрету: «Поедете на целину, на уборку урожая». А куда нас определят после щелины, она промолчала, уборщица! Военная тайна! Не положено!
– Выходит, будем служить вместе? – предположил я.
– Выходит, что вместе, – кивнул Казюков.
Описывать наш путь на целину было бы долго и скучно. Мы лишь повторяли судьбу миллионов людей, живших задолго до нас. Тогда огромные массы людей ехали в товарных вагонах навстречу неизвестности, под обстрелами и бомбёжками. А мы ехали с запада на восток, по мирной земле, почти как туристы. И были мы молоды, одинаково острижены и помыты, и одеты в солдатское обмундирование.
Колонна, в которой я оказался вместе с Казюковым, состояла из ста новобранцев, пяти старослужащих сержантов и двух офицеров.
Из Атбасара нас привезли на грузовых машинах в новообразованный зерносовхоз имени Николая Гастелло. Его центральная усадьба состояла из двух рядов типовых одноэтажных домов. На улице было голо, нигде ни дерева, ни куста. И людей почти не было видно.
Дирекцию нашли сразу по красному флагу над входом. После недолгой остановки колонну повезли дальше в степь. Ещё целых полчаса ехали по гладкой и накатанной грунтовой дороге. С обеих сторон на неё нависали колосьями сплошные посевы ещё не созревшей пшеницы. А высоко в небе горело и плавилось степное солнце, особенно жаркое в этот послеполуденный час. Восходящие от нагретой земли потоки воздуха дробили и размывали далёкий горизонт.
Наконец колонна остановилась в месте, указанном представителем совхоза. Солдатам приказали сойти с машин. Часть их занялась выгрузкой военного имущества, а другие начали устанавливать палатки.
Перед вечером начальник колонны приказал своей сотне построиться. Он сказал:
– Напоминаю всем, кто ещё не усвоил. Я капитан Гришаев. Мне тридцать восемь