Второй шанс. Ольга Теплинская
друга. Иди к своим мужикам и оставь нас в покое. Если бы не ты тогда, со своими утешениями, Михаил бы подождал меня пару лет и жили бы мы с ним счастливо.
– Это Миша тебе сказал? Сам?! – Таня даже почувствовала, как сердце ее выпадает из груди.
– Да об этом даже говорить не стоило. Так что иди, Серова, и утешься в объятиях своих пылких любовников.
– Я хочу, чтобы Миша сам мне об этом сказал.
– Хочешь, слез, истерик, горьких прощаний? Или раздела имущества? Бери, что хочешь. Думаю, Михаил не будет против. Хотя… кто знает? Захочет ли он, чтобы твои мальчики пользовались его вещами.
– Не надо мне ничего, – прошептала Таня. – Я возьму только свои вещи.
– Ну, так, то правильно. Выпить хочешь? – протянула Сварова свой бокал.
Но Таня уже поднималась на второй этаж, где была спальня. Там царил порядок, Таня даже удивилась, ожидая увидеть разобранную постель. Но все было так, как оставила сама хозяйка. И аккуратно застеленная кровать и три подушки, лежащие именно так, как раскладывала их Таня. Вздохнув, женщина прошла в гардеробную и уложила в большую дорожную сумку необходимые вещи.
«Интересно, смогу ли я после забрать еще что – то из своей одежды или меня больше не пустят на порог этого дома? Десять минут назад я считала этот дом своим. Надо же, как интересно получается. Как там сказал Владилен Львович: жизнь показывает нам свою изнаночную сторону? Видно и я это заслужила. А идти мне куда теперь?»
Уложив свой скромный гардероб, Таня задержала взгляд на вазе, которую они с Мишей купили в Риме несколько лет назад.
Они тогда бродили по сказочному, напоминающему огромный музей городу и не могли им насладиться. Каждое здание, каждый камень тут дышал историей, имел свою тайну. Среди толп туристов бродили гвардейцы Ватикана в своих красочных одеждах, сновали в сутанах священники и монахини. И не понятно было, что это все вокруг тебя: реальность или декорации, спишь ты, или наяву все это видишь?
Вазу заметила Таня в витрине маленькой лавочки и, не раздумывая, решила ее купить. Она была небольшая, но тяжелая, с красивым названием: «Кристалл Леонардо». Когда на нее попадали лучи солнца, то темное стекло преображалось, словно оживало, расцвечивая пространство вокруг разноцветными лучиками.
– Знаешь, Миша, – сказала тогда мужу Татьяна, – она похожа на мою душу. Без тебя на душе моей серо и уныло, а когда ты рядом, и смотришь на меня, то душа моя расцветает и превращается в такие вот цветные капли.
– Ну, глупыш, кто же сравнивает душу с вазочкой? – глядя на жену с улыбкой, заметил Михаил, и прижал ее к себе крепко, крепко. – Я всегда буду тебя любить, чтобы ты была как радуга. Договорились?
А Таня тогда расплакалась от счастья, так это трогательно прозвучало.
А теперь им с вазой надо уходить. А, может, лечь на пороге дома и умереть? Жить то, как дальше?
Таня спустилась вниз, сумка получилась тяжелой и оттягивала руку.
– Ты там лишнего не прихватила? – улыбнулась Настя. – Я конечно, не против, но вдруг Михаил огорчится.
– Обыскать